Солнце уже ушло за холмы, и на улице начало стремительно холодать. Нин бросился проверять, все ли ставни плотно закрыты, не дует ли из-под входной двери слишком сильно. Сухое дерево дома хорошо удерживало в себе тепло днем, а ночью грозило остыть без постоянно горящего очага. Все щели Нин заложил бамбуковыми щепками, под дверь сунул кусок ствола по размеру.
В доме было темно. Две масляных лампы на кухне были нужнее, Нин зажег последнюю третью на столе в комнате и огляделся. Когда-то дорогая, ныне потертая, мебель с облупившимся красным лаком, всё ещё сохраняла изящные формы и богатую резьбу. Кровать, столик с ящиками и диван напротив них были очень хороши. Если бы можно было подновить краску и обивку, так и вовсе роскошны. Стол, за которым они обедали, был проще всех и не так выделялся на простых циновках. И всё же по сравнению с тем, какая разруха тут была все эти годы, комната вышла уютная. В ней сейчас царил покой и почти безмятежность, дополняемая звуками журчания ручья за домом, потрескиванием поленьев в печи и всплесками воды за занавесью.
— Спасибо, А-Нин. Ты очень добр ко мне, — услышал он, когда поправлял подушку на кровати и расправлял одеяло, положенное поверх старого матраса — для чистоты и мягкости —  и складывал второе аккуратнее. Одну подушку, так и быть, он заберет себе на платформу, где скоро сможет расположиться со всем удобством на циновке. Ему многого не нужно, а холода он не боялся.
Что-то в словах Незнайки, вернее, в том, как это было сказано, напомнило разом предыдущий вечер и все приключения в городе, начиная от пробитого потолка гостевого дома, заканчивая дракой в другом. В самом деле, данное ли обещание заставляет так стараться ради комфорта спасенного или страх, что тот пожелает повторить попытку повеситься на поясе где-угодно? Пока тот будет окружен вниманием и заботой, сможет ли, захочет ли свести счеты с жизнью? Или, быть может, найдет за что зацепиться и продолжить свой путь?
Нин взял низкий табурет, наспех сколоченный еще летом, поставил его перед занавесью, за которой стояла бочка, и сел на него спиной к ней. Ткань колыхнулась, очертив ножки скамейки, и вернулась на место снова.
— Господин, Вэнь Нин просто делает всё необходимое, чтобы вам было комфортно, насколько возможно, в таких простых условиях, — он положил ладони на бедра, заставляя себя расслабиться и просто сидеть и ничего не делать. — Как только вам станет лучше, мы сможем поехать дальше. Но дорога утомительна и не позволит мне готовить лекарства и заботиться о вашем здоровье так, как это необходимо. Тишина, покой и свежий воздух должны ускорить выздоровление.
Нин посмотрел на потолок, где плясали разводы теней и огня, перебираясь через трещины и неровности кровли, словно искал там ответы на вопросы, но нашел только новый фронт работы. Завтра придется проверить крышу, и будет хорошо, если дождь не пойдет ночью.
— Вам необходимо залечить ваши раны, господин… И я не говорю сейчас о синяках… Вы должны хорошо подумать о том, что будете делать по возвращении домой. По-крайней мере, у вас есть дом… и люди, готовые отдать за вас жизни. О них вы тоже должны позаботиться.
Говорить быть просто. Нин понимал, что затронул болезненную тему, но уж лучше выпустить горечь, чем оставить занозу в сердце и забыть о ней снова. Рано или поздно всё равно придется ковырять рану.

[icon]http://forumupload.ru/uploads/001a/b5/3f/25/726082.jpg[/icon]

Дружба…
Вэнь Нин не очень хорошо понимал, что это такое. В детстве, когда сестра оберегала его и заботилась обо всём, что ему было нужно, она была для него и щитом, и другом, и матерью. Других друзей у него не было, пока не появился молодой господин Вэй. Тогда Нин смотрел на него снизу вверх как на недостижимый идеал, небожителя, заметившего никчемного, ничего толком не умеющего, бесполезного младшего Вэня. Молодой господин Вэй не нуждался в друзьях, но получил его с потрохами взамен на поддержку.
Поддержка, пришедшая вовремя, когда ее не выпрашиваешь, не вымаливаешь, подобна чуду, солнцу, внезапно выглянувшему из-за бесконечных туч. Кому как не ему самому знать об этом. Вспоминая те дня, Нин грустно улыбнулся. Уголки губ дрогнули снова и скрыли эту призрачную, как и его воспоминания, улыбку за покоем, вновь воцарившемся на лице. Каким глупым и наивным он был в те дни, но тогда… именно тогда он был ближе всего к пониманию того, как быть другом, идя против интересов семьи и чувства самосохранения, когда за проступок последовало наказание, но совесть осталась чиста… Можно ли назвать Вэй Усяня его другом сейчас? Кем он был раньше? Кем он стал или остался сейчас?
Нин покачал головой. Он всё ещё не понимал, что такое дружба.
Глава Нэ отчаянно нуждался в том, кто будет рядом с ним, станет поддержкой. Как так вышло, что он всё ещё сомневался в том, что Нин выполнит обещание? Или сам он колеблется и никак не может принять внезапно свалившееся на него признание Незнайки? Дружба не может быть невзаимной, но разве же он уже не предложил всё, что мог?
Слова эти удивляли, заставляли мысли метаться в поисках ответа и не находить его, и, пока он думал, что означает “сократить дистанцию”, Незнайка произнес:
— Вода немного остыла. Ты обещал добавить горячей, А-Нин.
Он вскочил слишком поспешно и чуть не опрокинул табурет, на котором сидел. Тут же поймал себя на мысли, что снова готов броситься бегом, если того потребует ситуация, чтобы поскорее стало лучше. Эта привычка — о ком-то заботиться — и радость, которую он получал от этого… Как этого не хватало ему в последний год, и сейчас он, как голодный не может наесться рисом, использует любую возможность позаботиться о госте. Этот дом он уже считает своим, значит, глава Нэ здесь дорогой гость.
Нин заставил себя шагать медленнее, подошел к печке, где на теплой плите подогревался, но не закипал котелок, помня о том, что боли он не почувствует, но руки защитить все равно нужно, взял две тряпицы и осторожно принес к бочке. Тонкой струйкой вливая с дальнего края, он думал о том, что сброшенную грязную одежду можно будет постирать и в этой воде, а отполоскать уже на улице, но утром. Выпустить тепло из дома на ночь глядя было бы неразумно.
Лишь один раз, когда взгляд оторвался от котелка в руках и случайным образом скользнул по колену… Нин смутился едва ли не так же сильно, как вчера, когда купался сам, а Незнайка принялся расчесывать ему волосы, и спрятал взгляд, поднимаясь и поворачиваясь спиной.
— Скажите, если нужно добавить ещё, — он кашлянул и отошел к печи, чтобы поставить еще один котел на горячую плиту, да там стоять и остался. Смотреть на воду было спокойно, и можно было собраться с мыслями для ответа. — Конечно же… Я отношусь к вам уважительно, глава Нэ. Разве я могу обращаться к вам как-то иначе? Когда-то Вэнь Нин был младшим из своей семьи, неважно, как ко мне там относились, у меня был бесполезный, как и я сам, статус… На тропе Цюнци я потерял его и стал слугой, — горькая усмешка пробежала по губам и засквозила в голосе. — Нин научился хотя бы этому…
В какой момент времени та “дружба” превратилась в “службу”? Когда он был возвращен из иного мира звуком флейты? Или это было его собственное решение?
“Ты не марионетка”, — эхом в памяти зазвучал голос Вэй Усяня, а кулак от горечи сжался. Нин посмотрел на него и медленно распрямил пальцы и потер кончики подушечкой большого.
— Сейчас я учусь жить сам по себе, делать то, что я хочу, а не то, чего хотят другие, — захотелось обернуться, и он повернул голову в сторону, но не решился взглянуть на Незнайку. — Я не солгал вам, я действительно хочу позаботиться о вас, тем более, что вы хороший друг Вэй Усяня, и мы оба вам обязаны, — говорить о том, чем именно обязаны, будет непросто, но это точно не сейчас. — Я слишком многое забыл, чего-то и раньше не знал, и многого совсем не понимаю… — Он сделал вдох и решился на вопрос: — Простите. Но… что означает “сократить дистанцию”?
Должно быть, слушать плеск воды, напряженно застыв, было не самым лучшим решением, но ничего лучше в голову не пришло.

[icon]http://forumupload.ru/uploads/001a/b5/3f/25/726082.jpg[/icon]

Приличия… Эти жесткие рамки приличия, которые он когда-то видел сквозь прутья своей собственной клетки никчемности, осмеяния и невостребованности, с неожиданной силой проехались по всем чувствам, приводя их, как и раньше, в смятение. Только гнев мог заставить стереть все эти границы, сжимавшие вокруг него плотное кольцо с самого детства. Но после гнева всегда приходило ощущение, что произошедшее оставило шрам в сердце, было неправильно и осталось неисправимо, хотя и пьянило своей свободой. Сейчас Нин был бы рад хоть немного разозлиться, чтобы чувствовать себя более уверенно. Вместо этого он вцепился пальцами в запястье, пытаясь расслабить руки.
Только один раз в свои пятнадцать лет он принял подарок от старшего брата, который втайне заботился о них с сестрой и всегда был к ним добр, — тот сводил его в дом свиданий, чтобы посмотреть на красивых девушек и выбрать себе одну. За тот случай было стыдно, а от воспоминаний накатывала жаркая волна сожалений, что он всё испортил сам и сбежал, когда девушка сбросила одежду. Ведь мог бы остаться и… Впрочем, и этих воспоминаний ему вполне хватило потом, чтобы… За это тоже было стыдно, но пару лет после того дня рождения ему было о чем подумать, чтобы скоротать время перед сном, если не мог заснуть. Прошло столько лет, а помнит он тот вечер так отчетливо…
Нин перевел дух. Взаимная симпатия? Нэ Хуайсан, насколько он помнил, всегда был безобидным и веселым, ни разу не вызвав даже смешанных чувств, а сейчас он говорил о симпатии, которую испытывает к нему, о таких необходимых ему объятиях, просит разрешения…
Он обернулся, как просили, думая, что тот уже хотя бы надел нижнее бельё, ведь это и означало “почти не голый”, но застыл с открытым ртом, ошарашенно пялясь на обнаженную кожу, даже в темноте кажущуюся слишком белой. Как у той девушки…
Нэ Хуайсан говорил и говорил. Нин нашел в себе силы не отвернуться снова сразу же, а только через несколько мгновений прикрыл глаза и опустил голову, пытаясь вернуть себе покой и равновесие.
— Я читаю в глазах людей либо любопытство и жалость, либо страх. Кто вообще захочет прикоснуться к такому как я? Меня считают мертвецом, — Нин сделал выдох, чтобы успокоиться и говорить потише, срываясь на почти шепот. — Хотя я и был жив, когда стал таким, но… всё равно ничего не исправишь… Простите… Как мне поверить в такое?
Отчаянно жгло закрытые глаза, и, как тогда, в день пробуждения на горе Луаньцзан, хотелось плакать, но не получалось, а огонь где-то в животе, там, где когда-то было золотое ядро, полыхнул и разошелся по телу, заставляя отшатнуться, сделав один шаг назад, и застыть в попытке погасить его.
Нет, этот огонь не был тем самым гневом, яростью, который он выпускал, превращаясь в чудовище, скорее уж болью, которую он давно перестал чувствовать физически, но которую всегда носил с собой в сердце. Но пугать выбросом темной энергии совсем не хотелось, потому он постарался как можно быстрее справиться с этим, но только сильнее увязал в желании, чтобы слова эти оказались правдой. В которую он почти отказывался поверить сейчас, боясь, что это только сон.
— Да… да, — наконец, протянул он и кивнул, все еще не открывая глаз, — ловить рыбу… Это очень хорошо. Мы будем ловить рыбу. Завтра…
Вздох, пожалуй, получился слишком громким в ночной тишине. Но это было точно лучше, чем всхлип, и уж тем более, лучше, чем рыдания, желавшие вырваться из груди, но застрявшие где-то в горле.
[icon]http://forumupload.ru/uploads/001a/b5/3f/25/726082.jpg[/icon]

Отредактировано Wen Ning (Суббота, 2 января 21:37)

Едва слышные мокрые шлепки босых ступней по циновке, которая тихо потрескивала под их тяжестью, заставили замереть в ожидании… чего? Желания смешались в один ком, разрывающий противоречивостью: смесь отчаяния и сожаления, надежды и недоверия, жалости к себе, которую он всегда отгонял от себя, как и все подобные темные мысли, с удивлением от того, что кому-то так же нелегко, как и ему… Внезапно жалость к себе победила, захотелось сорваться с места и уйти за занавесь, чтобы избавить и себя, и господина Нэ от ненужных объяснений и сохранить лицо, если это вообще еще хоть как-то было возможно. Но он застыл на месте, как изваяние, пытаясь поймать и погасить пламя темных эмоций, разошедшееся по жилам так некстати, а неподвижность всегда помогала в этом.
Тем неожиданней оказались прикосновения, когда он прислушивался к тому, что происходит внутри него больше, чем к тому, что рядом. Сорвав тонкую еще печать на почти усмиренных чувствах, Незнайка, сам того не зная, заставил огонь еще раз вспыхнуть и разойтись по телу, только теперь Нин почувствовал что-то еще, помимо своей неутолимой жажды и всех сожалений на свете, нечто, что заставило широко распахнуть глаза, глядя в темноту поверх головы стоящего так неприлично близко совершенно обнаженного Нэ Хуайсана, и сглотнуть ком в пересохшем горле. Тот действительно обнимал, кончики пальцев казались пламенными в сравнении с холодом его собственной кожи. Казалось, щека готова расплавиться под этим легким касанием.
— Ну что ты, А-Нин? Я не хочу тебя обидеть или посмеяться над тобой. Ты мне, действительно, очень…
Расплавиться готова была и душа, стечь как талый снег к ногам этого человека, не побрезговавшего прикоснуться к “мертвецу”. Всё еще не веря в то, что это происходит, Нин на миг расслабился, и… Стоило сделать это, как сердце вспыхнуло, рассыпая фейерверк подавленных чувств, и они, будто издавая тонкий свист, разом взлетели в небо над его головой и там взорвались, совершенно оглушая. Тяжело дыша и уже не пытаясь усмирить вырвавшихся на свободу, он как издалека услышал радостный возглас:
— Ты живой? Живой! Живой! Это же чудесно, А-Нин! — постепенно вспоминая, что бьющееся сердце говорит само за себя. Если бы всё было так просто…
“Ты мне, действительно, очень…” — звенело эхом в ушах. Очень… что? Разум зацепился за это, словно в том недосказанном слове было его спасение, а пока он тонул в нахлынувшей радости, в смущении от неправильности происходящего. Новая жгучая волна подкатила к горлу, давя изнутри на глаза, заставляя беспомощно моргать да и только. Руки дернулись, как от судороги, чтобы подняться вверх, еще немного. И ещё… Обнять в ответ хотелось слишком сильно, но тогда… Что если он потеряет над собой контроль, и темная энергия вырвется на свободу? Горящая теплом кожа в двух цунях от его ладоней обжигала, пугала так сильно, что он не рискнул коснуться, а стоило Незнайке пошевелиться, он мгновенно опустил руки и отвел взгляд в сторону.
— Прости меня, пожалуйста.
В этом голосе не было сожаления, а только радость. Кажется, это открытие многое поменяло:
— А кто-нибудь еще знает, что ты — не мертвец?
Сделать шаг вперед стоило усилий, но необходимость ответить возвращала в реальность. Нин медленно протянул руку, потянул за край одежды, вынимая ее и расправляя перед собой, закрываясь ею от вида этой белой кожи, к которой всё ещё так сильно хотелось прикоснуться.
— Молодой господин Вэй, конечно же. Ханьгуан-дзюнь должен знать наверняка… А-Юань знает… Все остальные, — он замолк на миг, вспоминая лица и имена, — мертвы.
Он встряхнул одеяние, расправляя складки.
— Вам нужно одеться, иначе быстро остынете, а вам сейчас нельзя терять тепло… Я приготовлю отвар, чтобы выпить на ночь. Так вы будете спать спокойнее…
Что-то неправильно творилось с его лицом. Влажная дорожка образовалась на правой щеке, и по ней медленной катилась одинокая слеза. Первая с тех пор, как он оказался лежащим в овраге на тропе Цюнци много лет назад…

[icon]http://forumupload.ru/uploads/001a/b5/3f/25/726082.jpg[/icon]

Как крылышко ци… ци? Цикады? Ранимый?
Нин прикрыл безмолвный рот рукой. Как давно он не заикался, тем более в своих мыслях! Хлопая глазами, он стоял, глядя на суету, которая началась вокруг, не в силах ни пошевелиться, ни оторвать взгляда от Незнайки, утопившего штаны и пытавшегося спасти положение. Почему-то показалось, что сейчас лучше отступить на шаг назад и дать ему доделать то, что тот начал — потащил скамейку к теплой печи, разложил штаны на ней, сверкая ногами, убежать и скрыться в темноте комнаты, где зашуршало одеяло и заскрипела кровать.
Нин неторопливо перевесил мокрую одежду на натянутую через всю кухню веревку, положил сухую грязную в воду с остатками мыла после купания, утром он сможет отполоскать и развесить ее, чистый нетронутый халат и верхнее одеяние, в котором глава Нэ ходил днем, свалились на пол. Нин заботливо поднял их, сложил, оставил на свободном краю скамьи и сел рядом.
Пальцы скользнули по сухой уже щеке и тронули веко. Ему не показалось, слеза точно была. Почему-то захотелось улыбаться. Такая же робкая, как солнце после бури, улыбка забрезжила на губах и поселилась там, позволяя собраться с мыслями и понять, что сейчас требуется. Так же неторопливо он приготовил чайник для трав, нашел нужный мешочек и принялся готовить обещанный отвар.
— А-Нин, как ты думаешь, какая рыба там водится? Мы поймаем хоть что-нибудь? Хорошо было бы поесть жареной рыбки, верно? Ты любишь рыбу, А-Нин?
Должно быть, сидеть в тишине глава Нэ никак не мог. Как раз вовремя отвар был готов. Нин и сам бы с удовольствием выпил бы его. Этот безумный день подходил к завершению, и очень хотелось отдохнуть.
— Должно быть, местные жители когда-то держали и кормили рыбу, ведь здесь… Здесь стоял большой отряд войск Цишань Вэнь. Свежая рыба в горах редкость, хоть и до города рукой подать, все же ехать полдня, а летом рыба быстро портится. Наверняка сейчас тут рыбы ровно столько, сколько может позволить себе запруда.
Он принес две чашки в комнату и поставил на стол. В свете единственного светильника пар от них поднимался, закручиваясь вверх и растворяясь в темноте.
— Можно найти подходящие гибкие стебли в роще за домом, а веревку сплести из хвоста лошади. Я точно не помню, но где-то были старые ржавые крюки для рыбалки. Вэнь Нин посмотрит завтра при свете дня. А потом мы что-нибудь поймаем и приготовим.
Он смущенно потер нос, стоило бросить взгляд на голую коленку Незнайки.
— Вы так замерзните… — пробубнил он и поспешно ушел на кухню, где стояла жаровня. Положил в нее горячих камней, он вернулся и поставил ее рядом с платформой.
— Давайте выпьем лекарство, господин… — на слове “господин” он не споткнулся, но задумался о разговоре, который состоялся совсем недавно. Однако пересилить себя было невозможно. Он вздохнул и первым влил в себя горячую жидкость, не слишком приятную на вкус.

[icon]http://forumupload.ru/uploads/001a/b5/3f/25/726082.jpg[/icon]

Травы были очень хорошие, свежие, правильно собранные и хранимые, не удивительно, что отвар подействовал быстро. Куда быстрее, чем ожидал Нин, глаза Незнайки начали слипаться, а речь становилась все медленней. Где-то под кроватью зашуршал Маоцзян. Нин сходил на кухню, чтобы положить котенку немного еды, вытащить из-под массивной деревянной платформы, выманивая на запах, и унести к ним поближе.
Но, когда он вернулся, глава Нэ уже спал, вытянувшись на столе и положив голову на руку. Одеяло, в котором он сидел, съехало вниз, приковывая взгляд… Нин немного растерялся, стоя посреди комнаты, Маоцзян пытался достать еду лапой, сидя на его руке, и пришлось посадить котенка на стол, поставить чашку с остатками мяса туда же и сесть на свое место, ожидая, что Незнайка пробудится и сможет добраться до кровати… сам. Он одной мысли, чтобы коснуться его, в груди становилось неспокойно, а уши будто начинали гореть. Нин знал, что ему это только кажется, кожа оставалась холодной всегда, потеряв способность краснеть и чувствовать боль. И все же сейчас он схватился за щеки, думая, что залился краской.
Котенок наелся и, отвалившись от чашки, заурчал, а потом свернулся спать прямо на столе.
— Ну вот… — Нин выдохнул, посмотрел на одного, на другого, собрал посуду, прокрался на кухню, чтобы не шуметь, помыл и поставил чашки на место.
К тому времени, как он вернулся, сон Незнайки стал только крепче, а сам он расслабился настолько, что плющил щеку уже на столе, всем видом говоря, что спать собрался именно здесь, именно в этой самой неудобной позе.
Выбора не было. Закрыв глаза, Нин, как мог осторожно, поднял на руки совершенно расслабленное тело и медленно перенес на кровать. Стоило только голове коснуться подушки, как Незнайка сам по себе устроился удобнее, переворачиваясь на бок. Нин метнулся за одеялом, потерянным по дороге и поскорее накрыл спящего. Сел на пол, прислонившись спиной к кровати и слушал мерное спокойное дыхание, пока не почувствовал, что отдых не помешал бы сейчас и ему самому.
Все огни в доме он затушил. Под урчание котенка и сладкое сопение главы Нэ, устроившись на платформе, он задремал тоже, отчего-то вспоминая деревню в Илине, маленького мальчика, который его не боялся, бабулю, штопающую его одеяние…
“Точно… Еще зашить рукав завтра”.

Скрип кровати под утро известил о том, что Незнайка проснулся. Нин совершенно не желал смущать ни его, ни себя, а сделал вид, что крепко спит, давая ему возможность самому найти свою одежду в темноте и выбраться из дому, после чего поднялся сам и принялся готовить утренний чай. Раннее утро не располагает к длительным прогулкам, тем более без чашки бодрящего и согревающего Ци напитка. Имбиря он не пожалел и в этот раз.
Гребень, что подарил Незнайка, пах очень приятно и хорошо расчесывал не успевшие еще запутаться волосы, тепло отдавая руке, будто пролежал на теплом солнце, прежде чем Нин взял его. Должно быть, нагрелся под одеждой в теплой комнате.
Угли в печи еще не успели окончательно покрыться золой, и Нин подбросил новую порцию дров, чтобы ко времени приготовления завтрака печь была хорошо разогрета.
— Господин, — он открыл дверь и позвал во двор, — выпейте чай!

[icon]http://forumupload.ru/uploads/001a/b5/3f/25/726082.jpg[/icon]

— Доброе утро!
Как ни в чем не бывало господин Нэ, проходя в дом, без тени сомнения обнял его и даже похлопал по спине. Нин так опешил, что не успел даже шевельнуться. Что же, значит… значит, то, что было сказано вчера, не было сном, и не было шуткой? И так Незнайка собирается делать всегда? Постоянно?
Что?
Глазам опять стало не по себе, словно бы вернулось то жгучее чувство, какое вчера заставило единственную, но очень горькую, каплю скатиться по щеке. Сейчас горечи не было, в груди растекалось то теплое чувство, какое бывает, когда тебе вдруг улыбаются в самый хмурый день твои родные.
Родные…
Было ли это чувство схожим? Нин не знал, что ответить самому себе, когда разливал горячий чай по чашкам, улыбаясь едва заметно и подкладывая имбирь Маоцзяну. На удивление котенок опять не отказался от угощения.

Первая половина дня у них была… сложная. Угрозу свою господин Нэ принялся воплощать в действие: начали с приготовления завтрака, продолжили стиркой, закончили выносом воды и крепким здоровым дообеденным сном с приложенным к синяку лекарством. Благо обошлось без ожогов, порезов, падений и ушибов, и Нин, наконец, смог вздохнуть спокойно, присаживаясь у дома на скамью с иглой в руке. Рукав был оторвал ровно по шву, так что пришить его обратно не составило труда. Верхнее одеяние выглядело достаточно хорошо, чтобы можно было отложить его для дороги в Цинхэ, что Нин и сделал, аккуратно сложив всю высохшую одежду в широкую корзину с крышкой, одну из тех, что они привезли с собой. Корзину он поставил на столик с ящиками у кровати и ушел проверить лошадь.
Соня дремала в сарае, но была рада прогуляться в соседний сад, где оставалось немного пожухлой, но всё ещё годной травы. Срезанные пряди из ее хвоста Нин унес с собой и сел у дома плести тонкий и прочный шнур. Рыболовные крючки и правда нашлись, разве что были покрыты зеленой патиной, должно быть, оттого неплохо сохранились, грузом послужили звенья проржавленной цепи, найденной в сарае, а поплавки он смастерил из коротких верхних звеньев бамбука. Две удочки, пусть и далекие от совершенства, были готовы к обеду.
Последние запасы готовой еды, бобовый суп и немного свежих овощей, чье шипение разбудило Незнайку, были съедены, чай был выпит, Маоцзян помещен за воротник, и они направились вверх по холму к старой запруде, взяв с собой удочки, корзину и пригодную для питья воду в бамбуковой фляге.
Никогда бы Нин не подумал, что даже сейчас он может проводить время, сидя с удочкой на берегу небольшого озера. Совсем как когда-то раньше делал это вместе с Четвертым дядей у горы Дафань.

[icon]http://forumupload.ru/uploads/001a/b5/3f/25/726082.jpg[/icon]