Из библиотеки Шань Шэ выходил с грузом новых знаний и парой книг на прочтение перед сном. Как обычно, времени дня далеко не всегда хватало на то, что он должен был сделать. Если на утренних тренировках всё шло по расписанию, а после — занятия с личными наставниками требовали всей его концентрации, то потренироваться отдельно от всех, чтобы делать то, что интересно ему самому — на это времени почти не оставалось. Вот разве что ночью. Те книги по целительству, что он нашел и положил в карман за воротом, были совсем не по заданной теме. Его обучали спасать жизни в полевых условиях, использовать ци, руки и стандартные лекарства, чтобы раненый мог дожить до оказания грамотной помощи. Пусть его и учили этому в Красной реке, он не держал в голове таких вещей и никогда не стремился быть лекарем. Но вот — пришлось. Таким было его “наказание” за наследие запрещенной техники мертвого клана. Наказание ли…
Никогда раньше до прихода в Безночный Город он не думал о том, что именно завещала ему мама и как это можно применять лучшим образом. Чем больше он размышлял о природе ее магии, тем больше росла убежденность, что техники холодного огня целительные, и он был в вечном поиске новых знаний каждый раз, когда оказывался в хранилище книг..
Увы, ничего о том, что было в его руках. В который раз убедившись, что эти знания запретны, и ничего он в обычной библиотеке не найдет, Змей шел восвояси. Если уж и есть хоть что-то о бесследно исчезнувшем клане Байшань Гао, то искать эти сведения нужно там, куда его точно не пустят — в библиотеке запрещенных книг.
Владыка не посчитал нужным рассказать ему, что случилось в те времена, когда совсем юная Гао Сяолин с родителями бежала из родных мест в поисках укрытия, почему адептов клана преследовали и убивали, почему убивали тех, кто их защищал… Змей остановился у скальной стены, увитой лианой, сжав руку в кулак и кусая губы, пряча так не вовремя всплывшие на поверхность воспоминания о родителях в дальний карман сердца. Надо просто отдышаться и пойти дальше, так думал он, опираясь на стену рукой и дыша, дыша, как правильно, как должно и вообще положено в этом месте, как вдруг увидел то, чего здесь быть бы не должно.

Прямо из стены “рос” длинный черный волос, и этот волос совершенно определенно принадлежал человеку. Шань Шэ пропустил старших адептов, шедших по своим делам мимо него, не обративших на младшего ученика, привычно склонившегося в их сторону, никакого внимания, и вернулся к изучению стены.
Трещины змеились по ней тут и там, но та, в которой застрял найденным им волос, тянулась сверху вниз и была почти прямой.
— Что это… дверь? — обнаруженная находка порадовала. Хоть что-то способно развеять местную рутинную скуку? Он с удовольствием ощупал всю стену в поисках рычага или механизма, открывающего ее. Ничего похожего найти не удалось..
Прислонившись к двери и скрестив руки на груди, Шань Шэ смотрел на заходящее за дворцовые крыши солнце. Скоро уже ужин, и он порядком проголодался, но отлепиться от этого места всё ещё был не в силах. Наконец, нашел во дворце хоть что-то интересное! Тогда, высекая в пальцах искру, он и не думал, что сработает, но дверь задрожала и подалась на цунь. А ведь верно — только огонь открывает двери здесь. Но разве войти в нее может любой? Вот так просто?
Оказалось, что войти-то может любой, кто владеет магией огня, но, как только дверь за ним закрылась, и он, оказавшись в темноте, зажег пламя в пальцах, понял, что в обратную сторону этот прием не работает. Несколько безуспешных попыток и холод неподвижной каменной двери на прислоненном к ней лбу убедил, что назад пути нет. Вспомнив пару крепких эпитетов от ссорящихся на базаре торговцев и адресовав их себе и своему непревзойденному любопытству, Шань Шэ повернулся к ступеням, ведущим от входа наверх, в зияющую провалом тьму.
— Лаааадно… что-то там ведь есть по ту сторону лестницы, да? — оставалось надеяться только на это. Вряд ли он протянет здесь слишком долго без воды и еды, ожидая, когда владелец волоса решит снова пройтись этим путем.

Ступени были старыми, выщербленными и порядком пыльными, но это полбеды. Как только он дошел до первого пролета, из зияющих в стенах трещин потянуло холодным ветром. Масляная свеча на таком погасла бы в момент, а пламя, хранимое в ладони, заплясало как сумасшедшее.
Вовремя же он вспомнил, что тайные ходы в крепостях полны ловушек, а только пройдя уже часть пути! Отругал себя снова и полез за ворот, где в мешочке цянькунь лежало его духовное оружие. Носить свой меч в руке он не любил, а перевязь мешала движению, но потерпеть ради собственной безопасности было несложно. Хэйчжао, надежно закрепленный на поясе, и наручи с клыками вернули уверенность в движениях. Подниматься вверх, а иногда идти вперед, нужно было быстро, легко и осторожно, и он старался как мог.
От коварной плиты, ушедшей из-под ноги, увернуться он всё же не сумел — некуда было. Успел зацепиться за рваный край обвала по ту сторону и повиснуть на руках, слушая, как щедро сыплется вниз каменная крошка и пытаясь не чихать от пыли. Послушно приказу меч выскользнул из ножен, и, уже аккуратно становясь на него, Змей все еще прислушивался к звукам ударов о дно. Не слишком глубоко, но обычному человеку, падая с такой высоты, не выжить, и не каждый заклинатель успеет вытащить меч до встречи с дном ямы. Подъем был слишком аккуратен, ветром мотало как в горах, хоть и всего-то человеческий рост преодолеть, а без света никак. Огонь в сложенных фонариком пальцах не очень помогал сориентироваться, но его хватило, чтобы какое-то время лететь по коридору на мече.
Потом надоело, и Шань Шэ ступил на плиты снова, отдышался немного и убрал меч в ножны. Там, постояв в темноте, прижимая руку к голове и слушая ветер, он вспоминал устройство дворца и думал, куда может вести этот путь. Как ни крути, наверняка только в самые важные залы, а это значит, он определенно попадёт под наказание. Если доберется до выхода живым.

Начать двигаться вновь было непросто. Дорога, уходящая вперед, все так же не была приветлива. На одном из поворотов внезапными яркими пятнами вспыхнули один за другим три факела в одном коридоре. Ему повезло, что ветер дул в спину, иначе бы он вдохнул полной грудью, пусть и явно не первой свежести, но все же яд. Этот был ему слишком хорошо знаком.
Выдохнув весь воздух без остатка, он отшатнулся назад на безопасное расстояние, едва не покатившись вниз по лестнице во вновь опустившейся тьме. Ветер гудел и выдувал запах горящей древесины анчара вверх по лестнице, показавшейся в дальнем конце узкого коридора, разделенного для надежности решетками. Вот здесь, действительно, было опасно. От чего сработали ловушки?
Шань Шэ стоял, закрыв глаза и слушая, как бьется сердце. Нет, он не успел вдохнуть столько, сколько свалит его с ног, он успел убраться оттуда прежде, чем яд навредил. Что ж, если ловушки срабатывают от приближения, и огонь загорается сам по себе… стоит использовать то, что всегда было с ним. Синее пламя вспыхнуло над ладонью, освещая коридор призрачным светом. Ох не зря он потратил столько времени, пытаясь разгадать его тайны, сейчас это пламя было спасением, его единственным духовным оружием, которое могло помочь преодолеть это расстояние. Медленно, так, чтобы ветер не разметал его творение, он отправил огонь в сторону ближайшего факела. Когда пламя поглотило его полностью, сделал глубокий вдох и приблизился. Ближний огонь не посмел спорить с тем, кто настойчиво гасил его своим присутствием. Еще два огня были повешены на следующие факелы, двигаться приходится осторожно, постоянно удерживая во внимании и поддерживая все три. А еще искать способ открыть решетчатые двери между ними. Повезло, что кольцо, за которое он потянул, не оказалось очередной ловушкой, и теперь только скорость была преимуществом. Миновав вторую дверь и пятясь спиной, Змей поднимался все выше и выше, пока не отошел так далеко, как только смог, удерживая синий огонь на местах. Ядовитый коридор погрузился во тьму.
— Нет, здесь я не сдохну, — прошептал он, развернулся и двинулся дальше, надеясь, что создатели этого хода не использовали ловушки дважды.

Поддерживать синее пламя, чтобы освещать себе путь, было куда проще, и он шел вперед без оглядки, прислушиваясь к каждому звуку в этом проходе, оглядывая пол, стены и потолок, стараясь не задерживаться нигде и идти ровным шагом. Коридоры и повороты сменялись лестницами, казалось бы, бесконечно петляющими внутри горы, он давно уже потерял им счет, и, как только немного расслабился, тяжелый лязг и скрежет подсказал, откуда ждать беды. Должно быть, он наступил на очередную шаткую плиту под ногами, по обе стороны от него с потолка начали опускаться решетки. Думать времени не было. Он едва успел упасть на пол и перекатиться вперед боком, на другую сторону. Поднявшая в воздух пыль всё же заставила чихнуть. Вместе с этим раздался звук рвущейся ткани, и всё стихло.
Он зажег упавшее вместе с ним пламя снова. Кажется, он успел, но правый рукав и пола верхней одежды были намертво прибиты к полу ржавыми остриями. Еще бы чуть-чуть… Потянув за край, он увидел, в какие лохмотья превращается шелк и поморщился.
— К демонам, — Хэйчжао быстро нарезал ханьфу на поперечные полоски, не рассекая его вдоль. И так будет красавчик, не хватает только рукав обрезать. Высвободившись, стер с лица пыль обратной стороной одежды — на внешней мог остаться яд, затянул пояс потуже и двинулся дальше.

Подозрительным показался и узкий коридор, такой, что едва можно было пройти двоим. Чтобы осмотреть его, пришлось осветить пламенем поярче на два шага впереди себя и выставить вперед Хэйчжао. Так и есть, ловушка сработала, однако не от огня или меча, а от все той же коварной плитки на полу. Он едва успел отшатнуться назад — перед носом пролетело копье и ударило в стену напротив. Копий было несколько, и все на разном уровне, они плавно ушли обратно в стену, открывая дорогу после холостого удара. Пробираться по коридору теперь предстояло крайне осторожно, но и тот остался позади.
— Никто меня не хватится, — вздохнул он на повороте, обернувшись назад. Поужинать захотелось как-то уж очень отчаянно, но больше даже нужна была вода. До утра вряд ли, а потом никто и не вспомнит, где видели его в последний раз.

Эта извилистая дорога привела его к частично обвалившейся в пропасть лестнице, и вскоре он понял, что ее разрушило. Низкий потолок, нависший над ней, едва держался, зацепившись каменными зубьями друг за друга, от завываний ветра в щелях становилось не по себе, сама мысль пройти под этим хлипким на вид нависшим камнепадом показалась безумной. Сделать это все же пришлось, пробраться вдоль стены, ничего не касаясь и ступая через одну ступень, почти ползком, петляя по самым крепким участкам, по-змеиному, чтобы выйти… в широкий колодец, То, что таких колодцев во дворце полно, теперь он был уверен. Холодный ветер почти сбивал с ног, стоило подойти поближе к краю. Дорога привела к нему, обрывающемуся во тьму под ногами.
Шань Шэ сел на краю, скрестив ноги и выдыхая, на несколько мгновений поддаваясь отчаянию и оглядываясь. Огня нужно больше, чтобы осмотреться, и он выжал из себя больше.
Ту веревку во тьме заметить было бы невозможно, но яркое пламя осветило ее, натянутую выше человеческого роста над головой. Отдаваясь болью самых тяжких воспоминаний в затылке, веревка все же давала надежду. Шань Шэ встал на ноги, подпрыгнул вверх, повис, раскачиваясь на ветру флагом и примериваясь. Подняться на эту опору без поддержки меча было бы невозможно, но у него была другая страховка. Он проверил меч, тот надежно был закреплен на поясе, впереди него танцевало призрачное синее пламя, освещая веревку на несколько шагов впереди. Руки, расставленные в стороны, служили балансиром, поддерживая его в воздухе и облегчая вес, стоило только завалиться набок. Идти нужно уверенно, размеренно, останавливаться нельзя. Как и раньше, на самом сложной тренировке в ущелье, по веревке, натянутой над ним, встречая переменчивый ветер. в любую погоду, ученики Красной реки ходят вот уже много поколений. Все это он делал много раз и без клыков. Правда, сегодня у него не будет братьев в зрителях и не будет учителя, который похвалит скупо, зато по делу, сегодня, в лучшем случае. он просто останется в живых...
На той стороне он оказался через бесконечное, казалось бы, число шагов, упал передохнуть в чжане от края бездны, прежде чем двинуться дальше, в арку, схожую с той, что на той стороне, оставшейся за спиной. Если впереди его ждет что-нибудь такое же веселое, нужно, чтобы ноги не дрожали от напряжения. Духовные силы расходовались немало, но и восстанавливались быстро, пока он медитировал, сидя на ветру и закрыв глаза, успокаивая дыхание. Где-то там, над головой, должен бы темнеть синевой кусок неба, но неба видно не было, зато в боковой отвесной стене проступили очертания множества пещер в тусклом свете отправленного к ним огня. Достигнув стены, пламя рассеялось, пришлось сделать новый “светильник” и подняться на ноги.

Арка привела в небольшую удлиненную пещеру, не принесшую ему сюрпризов. Несколько ступеней, последних, наверх, открывались в узкий коридор, который окончился… камнем. В синем отсвете проступили уже знакомые формы. Была ли эта дверь последней?
Шань Шэ медленно извлек меч из ножен. Сделал глубокий вдох, развеивая холодный огонь, и выдохнул. Если он пришел к выходу, он сейчас узнает об этом.
Зажечь жар пламени было и страшно, и весело. Что как если прилетит с той стороны? И лучше бы не сопротивляться, а сразу признать, что виноват в нарушении порядка. И еще было… до смерти интересно, куда он попал.
Дверь отъехала в сторону, но не успел он заглянуть внутрь, как рассекающий воздух меч нацелился ему в горло. Хэйчжао, сжатый в руке, взлетел привычно, как на тренировке, ударяя снизу вверх и отбивая удар, а сам он, ожидая второго — низкого кругового, откатился назад в коридор так быстро, как смог, почти бросил меч на пол, тот зазвенел, ударяясь о камень, и встал на одно колено, сложив руки перед собой и глядя в подсвеченным ночными светильниками проем двери до тех пор, пока хозяин меча не появился там.
Владыку он бы узнал даже в закрытыми глазами, а тем более — с открытыми так широко, как сейчас. Язык шевельнуться не посмел, только голова склонилась ниже. Еще ниже…

[nick]Юэ Шань Шэ[/nick][status]Алый Змей[/status][icon]https://forumupload.ru/uploads/001a/b5/3f/25/475941.jpg[/icon][quo]ученик ордена Цишань Вэнь[/quo]

Отредактировано Wen Ning (Понедельник, 1 марта 00:01)

Вовремя рука нащупала рукоять Хэйчжао, в тот самый миг, когда его, совершенно беспомощного, схватили и проволокли по полу, как нашкодившего пса. Выронить меч он догадался на полпути, но уже за пределами тайного хода, самое горькое было бы потерять его, оставив там, за дверью. А так и умирать будет не страшно. Отчего-то веры в то, что на сей раз Владыка пощадит его, поубавилось после ощутимого удара по голове. Рука у Владыки была тяжелее некуда, аж в глазах помутилось, и пока он моргал, пропустил пинок под ребро, пытаясь удержать равновесие и опираясь на руки.
— Разве недостойный адепт этого ордена получил разрешение пользоваться тайными путями Вэнь?
Ничего удивительного в том, что шея чувствует остроту меча Владыки, не выпрямишься, не склонишься, можно только замереть. И ждать.
Его до сих пор не сожгли заживо, не опалили гневом, его кровь не упала на пол этих покоев. Робкая надежда всё же затеплилась, но верить он ей не торопился, разгоняя боль в боку, моргая и восстанавливая дыхание.
— Или он был приглашен явиться в личные комнаты Верховного заклинателя?
Он бы помолчал, но разлепить, наконец, губы и хоть что-то сказать, было необходимо.
— Недостойный ученик не ищет милости и не оправдывает свою глупость, осмелился зайти в дверь без дозволения и не смог выйти…
Сожаление… Сожаление всё же проступило сквозь пеструю гамму впечатлений от этого вечера.. Если бы он остался в том коридоре навсегда, было бы менее стыдно, чем видеть раздражение и беспокойство, которое по его вине сейчас вынужден испытывать Глава Ордена.
— Этот ученик не знал, куда ведет лестница, и просит прощения у Владыки Бессмертного за… вторжение.
Ясно дело, что он будет, так или иначе, наказан. Стереть следы слабости со своего лица и достойно принять наказание — вот чего он хотел. Но вместо этого, само собой вышло, поднял взгляд вверх и посмотрел на Владыку с этим самым прорвавшимся сожалением, в самом деле чувствуя себя побитым псом. У ног хозяина.
От этого и от того, что возможность увидеть его снова… так близко впервые за год представилась при таких печальных обстоятельствах, стало даже как-то слишком грустно, и взгляд снова уперся в пол.

[nick]Юэ Шань Шэ[/nick][status]Алый Змей[/status][icon]https://forumupload.ru/uploads/001a/b5/3f/25/475941.jpg[/icon][quo]ученик ордена Цишань Вэнь[/quo]

(совместный)

Томительное ожидание ответа отсчитывало биения сердца, и как бы ни хотелось сейчас просить прощения в более эмоциональной манере, этикет и сдержанность пока что были на стороне спокойствия. Шань Шэ замер, расслабляясь, если последует новый пинок, тело сможет лучше перенести его, и последствия будут минимальны. Но ничего такого не случилось.
— Как этот недостойный обнаружил вход? — слышится вдруг.
— Этот ученик… совершенно случайно остановился у стены и увидел торчащий из нее волос, — он ответил только на заданный вопрос. О другом не спрашивали, и рассказывать он не торопился. А говорить: “Если бы этот ученик знал, что тем самым доставит беспокойство Владыке, он бы не стал искать способ открыть дверь”, — было бы не совсем правдой. Он бы просто не стал заходить, если бы знал, что дверь захлопнется. Теперь было интересно узнать и то, как открыть ее изнутри.
— Владыка бессмертный запрещает этому адепту совершать самовольно любые действия, кроме дыхания… — Глава Ордена начал говорить, и с первой же фразы Шань Шэ понял, что решение о его наказании принято. Только с каждым новым словом росло непонимание, как можно выполнить все эти условия. — … Если глава Вэнь прикажет ему, и этот приказ не будет выполнен, этот адепт будет наказан.
И еще одно. Можно дышать и выполнять приказы. Он попытался шевельнуть руками и хотя бы опереться ими на колени, но невидимая рука сковывала его движения… волю… как знать, что еще. В который раз Владыка поражал своим могуществом, и эта сила… завораживала.
— Владыка разрешает ответить.
“Думай”, — как сказать меньше, а получить больше? Желание выспаться после ужина в своей комнате он отмел сразу. После этого запросто можно отправиться обратно за дверь, из которой вышел, с концами. Надо как-то поскромнее. То, что важно именно сейчас.
— Этот недостойный просит у Владыки разрешения, — он сделал паузу на вдох, — снять и убрать духовное оружие.
Владыка молча кивнул, а рукам была дана свобода движения.
“Хэйчжао, друг, возвращайся”, — отчего-то стало теплее и спокойнее, когда меч, повинуясь его воле, с тихим коротким звоном за спиной поднялся на три цуня над полом, неторопливо пролетел вперед и плавно вошел в ножны. Снять перевязь и наручи не составило много труда, мешочек цянькунь поглотил его сокровища и был убран в карман за ворот. Теперь он был совершенно беззащитен и в той же мере послушен воле Владыки.
— Будет ли позволено этому ученику, — он совершенно не хотел в свою комнату, а совершенно иного, но если не спросит, не узнает, — остаться рядом с Владыкой, если Владыке это угодно?
— Владыка не дает этому адепту разрешения покидать эту комнату, — по сощурившимся глазам можно предположить, что желание ученика ордена главу Вэнь скорее гневает, чем вдохновляет.
“Ну, хотя бы так… только бы не ушел”, — мысль шевельнулась и была растоптана, однако следующее желание должно бы быть поскромнее. Глядя на свои руки, перепачканные в пыли подземелья, он мог себе представить, какой беспорядок на голове, пыль на лице, смешанная с потом, саднит, а одежда пришла в такую негодность, что, должно быть, смотреть на него сейчас противно.
— Разрешено ли этому недостойному сменить верхнюю одежду и умыться? — Он может потерпеть, грязь терпеть совершенно не больно, а вот хочет ли Глава Ордена видеть его здесь таким?
— Владыка не желает превращать свои комнаты в умывальню. Украшения, которые добыл для себя Юэ Шань Шэ останутся с ним.
Украшения. Пусть останутся… украшения. Интересно, если растереть их по лицу полосами, красиво выйдет? С одеждой однако надо быть поосторожнее, если остался на ткани яд, лучше бы ее не подносить к лицу лишний раз. Но то, чего бы действительно было нужно сейчас...
— Хотя бы воды… —  вздохнул он, глядя в пол. Что там было про течение жидкостей…

[nick]Юэ Шань Шэ[/nick][status]Алый Змей[/status][icon]https://forumupload.ru/uploads/001a/b5/3f/25/475941.jpg[/icon][quo]ученик ордена Цишань Вэнь[/quo]

Вопрос о факелах не застал врасплох, хоть и отвечать было сложно. С одной стороны Владыка знает о его способности портить своей магией огонь, с другой — ответ прозвучать должен сразу.
— Этому ученику пришлось… — правильно выбрать слова не получалось, — потушить пламя, — наконец, вымучил он слова и мельком оглядел рукава, превратившиеся в пыльное ничто.
— У Юэ Шань Шэ слишком много талантов.
Тон, выбранный Владыкой, говорит ему, что Юэ оказался не прав, когда выбрался из подземелья живым. Неужели Владыка предпочел бы, чтобы этот Юэ надышался яда и остался лежать на пыльной лестнице бездыханным? Это и правда так? Вопрошающий взгляд остается без ответа. Глава Ордена занят и уделяет кисти в руке и тому, что пишет ею, всё свое внимание. Можно было бы так подумать, если бы не меч, замерший у затылка.
— Менее талантливый адепт остался бы у двери и открыл бы ее. Рано или поздно.
Менее талантливый… Чертя взглядом по полу, Шань Шэ едва не начал жалеть, что не остался у той двери и не попробовал что-нибудь еще. Но возможность доказать, что он “менее” уже пропущена, оставалось только сожалеть, что не вернулся обратно тем же путем и не попробовал еще раз, чем получить едва ли не упрек в том, что выжил…

Время шло, а обещанной воды всё не было. Он уж начал было думать, что Владыка позабыл о ней вовсе, и даже почти смирился с этим, возвращаясь к старой практике на такой случай. Всё то время, что Глава Ордена был занят делами и не обращал на него ровным счетом никакого внимания, Шань Шэ с любопытством разглядывал его и периодически покусывал кончик языка. Так жажда становилась менее заметна, а другая жажда только подкреплялась, переходила во всё более смелый изучающий взгляд. Раз уж на него не смотрят, смотреть будет он. Смотреть и… вспоминать то, что с год назад позабыть стоило ему большого труда.
Надо же… за это время, что прошло, он… даже соскучился по этому чувству. Ощущению присутствия силы рядом, совсем близко, и даже лезвие меча, казалось бы, намертво приклеевшегося к его шее, уже не тревожило, как раньше. Если бы Владыка желал, он бы давно использовал свой меч по назначению.
Теперь Шань Шэ думал о том, чего еще стоило бы попросить. Если нельзя превратить комнату Владыки в умывальню, значит, можно забыть и о приеме пищи, и… не случись чего еще такого, чтобы пришлось проситься в отхожее место. Вода тоже не поможет в таком деле, а рано или поздно, он все же выйдет отсюда. Наверное. Надежда еще не погасла.
И вот долгожданную воду принесли. Вернее, даже не воду, а чай. Сидя всё в той же позе на полу и убедившись, что его руки скованы, Шань Шэ обескураженно смотрел на чашку такого размера, что язык не повернулся попросить разрешения опустошить ее. Это только разожжет жажду, а совсем не погасит ее. Сейчас ему требовалось куда больше воды, и, помня и о том, что комната Владыки не может стать отхожим местом, он совершенно отказался от идеи выпить этот чай.
Ухо слышало и о хлысте, и о широкой ленте. Это уже более знакомо в качестве наказания, хотя оставалось загадкой, зачем нужна лента. Задавать вопросы сейчас было бы не самой умной идеей, и безмолвие затянулось до самого часа поздней Крысы, когда слуги наполнили комнату светом и распахнули окна. Вдохнуть свежего воздуха было радостно, ведь разрешено ему было только дышать, он и дышал, пока мог, спокойно, ведь эта плеть, которая легла на стол Владыки явно предназначалась ему, а стопка одежды, что легла рядом с ним, не была похожа на ученическую.

Владыка повелел быть послушным и дать себя переодеть. Владыка отводит свой меч от его головы, прекращая ограничение. Одежду унесут, значит, нужно опустошить карманы, мешочек цянькунь покидает своё нагретое место у сердца и ложится на пол, остальное сейчас совершенно не важно. Подняться на ноги всё ещё не сложно, он хорошо отдохнул, но кровь застоялась. Не настолько, чтобы молить о пощаде.
Руки, потянувшиеся к нему, заставили вздрогнуть. И демоны! Кто потянул за язык предупредить слуг о яде на одежде! Кто знает, где она окажется, будут ли ее сжигать или стирать, кто может случайно пострадать… Это показалось таким обыкновенным…
Слуги упали на пол, а тяжелая петля плети ударила в грудь. Шань Шэ смотрел, как она приближается, не смея шевелиться. Боль обожгла справа, побуждая сглотнуть и моргнуть несколько раз, сжимая зубы, растекающийся по ребрам жар заставил дышать чаще. Это первый удар, и пришелся он по спрятанным в кармане книгам.
— Еще раз… — звучит эхом в голове, пока он говорит то, что должен, слушает ответ и продолжает говорить, что должен.
Этот поклон не был поклоном, ведь кланяться ему тоже не разрешили. Он был готов, что его ударят плетью по рукам, опуская лицо вниз и глядя на расплывающийся пол. Кажется, сейчас, его желание спасти людей… не значило вообще ничего. Ровным счетом. И наказание за это он получил, надеясь, что выдержал его достойно. Вот только проклятый пол расплывался.
Шань Шэ закрыл глаза, унимая расшалившиеся чувства. Что ж, если жизнь здоровье слуг, их жизнь не ценится, если они всего лишь сорная трава, пусть… пусть будет так. Нужно просто принять это правило как должно. Но отчего-то сердце заныло от такой перспективы. Он был готов убивать воинов, простые же люди, честно выполняющие свою работу, не должны страдать.
Голос Владыки рассекает воздух, которым он дышит на до и после. Выдох — это до, а вдох — после. Пора выдыхать свои старые привычки и впитывать новые. Вот в чем урок. Сейчас это покорность, полное подчинение, и, если в этот раз ученик не порадует учителя, ученик, вероятнее всего, не выживет.
Как именно его переодели, он почти не следил, послушно сгибая и разгибая конечности, оставили только его сапоги и пояс. Черный шелк, обнявший его тело, был настолько хорош, а полы так длинны, что не осталось сомнений — Владыка повелел принести ему свою собственную одежду.
— Сядь, — слышит он приказ, как во сне, и покорно в тот же миг падает на пол, устраиваясь настолько удобно, насколько только возможно. Вряд ли ему придется шевелиться в ближайшее время. И шевелиться, и говорить. Желаний, в самом деле поубавилось. Осталось только одно — продержаться как можно дольше без еды, воды, движения и возможности облегчиться дабы не потерять лицо и не просить ничего, что прозвучало бы унизительно для обоих.
— Повинуясь приказу Владыки, Юэ Шань Шэ может выпить приготовленный  для него чай. Затем он закроет глаза.
И всё же выпить этот давно остывший чай придется, хочется или нет. Хочется больше и горячего, но теперь его воля связана приказом — пей, что дают. Руки подхватили чашку, так и стоявшую на полу, едва задев мешочек, где лежало духовное оружие, поднесли к губам. Жидкость потекла в горло, всего два больших глотка, терпкая на вкус с ноткой горечи из-за того, что приходится всё это терпеть. Уж лучше бы просто избил, чем так… Чаша возвращается на то место, откуда была взята, а руки ложатся на колени свободно. Он делает вдох и закрывает глаза…
Шорохи одежд, приближающиеся шаги волнуют и пугают одновременно. А по телу прокатываются волны жара и озноба, одна за одной, пока Владыка затягивает на его глазах повязку. Для этого ли была нужна лента? Все чувства обострились, и он превратился в слух.
Владыка велел позвать служанок. И если про гребень он понял, что упоминание об “иглах” заставило едва заметно дернуть головой.

[nick]Юэ Шань Шэ[/nick][status]Алый Змей[/status][icon]https://forumupload.ru/uploads/001a/b5/3f/25/475941.jpg[/icon][quo]ученик ордена Цишань Вэнь[/quo]

Ни эта служанка с умелыми руками, ни музыкант, что играет на цитре, не из простой прислуги. Хотя, кто знает, что для Владыки “простые” слуги? Как эта, к примеру, что перебирает волосы, делая так приятно уставшему наказанному ученику, что мурашки бегут по затылку и шее. Вечно бы так сидел, вдыхая аппетитный аромат. И как же зовут эту сладкую булочку, Ся-ся или Миан? Пока можно думать о таком, лучше думать о таком, чем о том, чему еще предстоит случиться.
Шелест шелка и мелодия заполняют собой все пространство, а Шань Шэ вдыхает сдобный аромат, слишком сильный для того, кто пропустил ужин, и тихонько вздыхает, пытаясь вслушаться и узнать, чем занят Владыка.
— На этих одеждах столько массажного масла, что отыскать по этому запаху можно будет разве что эти комнаты. Итак…
Если бы уши могли вытянуться и стать чуткими как у оленя, он бы и этого не смог себе позволить, не спрося разрешения. К счастью, уши вытянуться не могли, а сам он не начал вертеть головой, пытаясь не выдать своего интереса к происходящему. Наоборот, даже подыграл теплым девичьим рукам, хотя насладиться тем, что она делала, сейчас был неспособен. Казалось бы, такие ласковые прикосновения становятся всё настойчивее, так и хочется перехватить руку и удержать от продолжения. Но невозможно. Возможно только делать вид, что нравится.
Нет, слуха его не лишили, он различает движения одежд, шуршание бумаги и стук камней по доске, слышит, как потрескивает огонь в светильниках, как дышит служанка, призванная… что? отвлекать его во время визита гостя? Трудно поверить, что Владыка позвал ее, только потому что ему надоел вид пыли на его лице.
Наконец, посетитель уходит. Тем неожиданнее снова звучит голос:
—… они считают, что почтительность к их возрасту не оставит мне выбора и тем вынуждают меня сами — Верховный заклинатель не может позволить так собою управлять, а значит главе Вэнь нужны эти сведения. Иди.
Они. Почтительность к возрасту. В каждом слове — слишком много. Шань Шэ ничем не выдает того, что обдумывает сказанное, теперь вслух, будто для провинившегося адепта это не должно представлять тайны. О ком говорил Владыка, если не о старейшинах ордена? О чем говорил он, если не о том, что позволит ему владеть их волей и подчинять себе? Разве это не так работа, которую обычно выполняет Красная река?
— Довольно играть, — прозвучало даже слишком раздраженно, заставляя выпрямить спину и собраться.
Шань Шэ слышит, как Владыка устраивается напротив, теперь слишком близко, вместе с этим приходит понимание — приятное закончилось.
— Пусть Миан продолжает и не торопится.
“Булочку зовут Миан…” — так некстати то, что она здесь. И… с чем это она не должна торопиться?
Прежде чем девушка “продолжила”, ему пришлось отвечать на вопросы Владыки, и пока с него не начали снимать одежду, получалось вполне быстро.
— Этот ученик… не подумал, — ответил он честно, уже осознавая, о чем идет речь, чувствуя разгоряченной обнаженной кожей ночную прохладу, сжимая пальцы в кулаки под слоями спущенных рукавов.
Женские руки… раздражали и сейчас вызывали неприятие. Тем лучше, тем лучше, он сможет оставаться в сознании дольше. Главное — забыть о том, что Владыка рядом и…. просто не думать об этом.
— Владыка бессмертный желает, чтобы этот ученик овладел и умением быстро мыслить и умением подчиняться без рассуждений не только тогда, когда этот Юэ успевает обдумать приказ.
Просто не думать об этом получается все труднее, а добрая память подбрасывает всё новых дров в этот костер.
— Этот ученик, — он сглотнул сухой ком в горле, должно быть, слишком явно, — будет благодарен Владыке бессмертному за науку. Этот ученик должен научиться думать быстрее.

[nick]Юэ Шань Шэ[/nick][status]Алый Змей[/status][icon]https://forumupload.ru/uploads/001a/b5/3f/25/475941.jpg[/icon][quo]ученик ордена Цишань Вэнь[/quo]

И все же удивленный вздох сорвался, когда Владыка своей рукой расстегнул пояс, сдерживающий тяжесть ниспадающих одежд, защищающий его от прямолинейного взгляда, который чувствовался кожей. Не нужно было смотреть, чтобы видеть это сквозь плотную ткань, повязанную на глаза. Не удержался он и от напряжения, пробежавшего по рукам, вновь сжавшего пальцы в кулаки в попытке остудить мысли, выветрить из них воспоминания, будоражащие кровь, поднимающие со дна его сердца желания, спрятанные там, казалось, навсегда. Нет, Владыка точно знал, что делает, позволяя женским рукам проникать под шелк, освобождать чувствительную плоть от него, демонстрируя Владыке неприкрытую ничем наготу. Разве что желание ему удалось погасить, страх отдаться этому огню полностью и быть неспособным пройти испытание довершил дело.
Ноздри перестали трепетать от бесконтрольно взорванного дыхания, а губы сжались плотнее, возвращая в уголки скрытую улыбку.
Руки девушки вновь заставляют вздрогнуть, но возбуждения добиться ей будет не так просто. К улыбке добавились плотно сжатые зубы.
— Юэ Шань Шэ лучше не противиться… — напоминание больно бьет по ушам. Как оказалось, звуки стали острее, и любой шорох отдается теперь в голове усиленной волной, эхом. Слышит он и шелест шелка рукавов другой девушки и мягкие шлепки ее кулачков, так обычно делают массаж, должно быть, по плечам Владыки.
— Владыка бессмертный будет теперь задавать вопросы, а Юэ Шань Шэ — отвечать на них. Сразу. Пауза перед ответом большая, чем на три счета, приведет к наказанию.
Вопросы и ответы посыпались сразу, и отвечать приходилось честно, иначе бы он запутался и не смог сообразить, что придумать в ответ. Быстро, сейчас важнее было это. Но, стоило Владыке коснуться его лба, как тиски боли схватили голову, заставляя дернуться, он едва не отодвинулся назад, вовремя остановившись. Новые вопросы, новые ответы на грани понимания, говорит ли он то, что чувствует на самом деле? Так было до касания, до того, как огонь начертал на его лбу жажду сдаться ему. Боль не дает сохранять контроль над телом, а женские руки старательно скользят, растирая масло, помогая расслабиться и отдаться полностью.
— Что кроме… — слышит он, наконец, не понимая, вопрос ли это, ждать ли продолжения, или сейчас за его молчанием последует наказание.
Но рука Владыки переместилась ниже, а пальцы оказались напротив горла и, хоть едва касались, казалось, что ногти впиваются под кожу, прорезая ее огнем. Быть может, то, что делала с ним девушка, сопротивление её рукам, или же нежелание… делить с ее руками прикосновение Владыки, будто в огонь вместо топлива закинули грязь, но сопротивление только усилилось. Ци, что должен был поглотить он сам, прошла стороной и ударила в Миан, тут же убравшую свои руки. Наконец!
Как он запрокинул голову, вздыхая с облегчением, он и сам не заметил.
— Послушание, — голос тих, но строг. Как и боль, поразившая горло, вернувшая в реальность не хуже холодной воды, плеснувшейся в лицо.
Поток огненной Ци теперь, когда чужие руки не трогали его, он принял почти с радостью, вспоминая ту позу, что была разрешена, и те приказы, что были отданы, понимая, что сейчас безнадежно провалится в желание и будет трудно сдерживать себя и думать. Думать будет намного труднее, чем удерживать тело в одном положении.
Демоны! Зачем тут эти женщины? Они всё портят…

[nick]Юэ Шань Шэ[/nick][status]Алый Змей[/status][icon]https://forumupload.ru/uploads/001a/b5/3f/25/475941.jpg[/icon][quo]ученик ордена Цишань Вэнь[/quo]

— Ци Хай. Затем Чан Цян, — слышит он вдруг и замирает, понимая, зачем Владыка велел принести иглы. И если первая точка, хоть и болезненно-глубока, то вторая для этого положения тела настоящее испытание, причем не только ему, но и девушке. Малышка Миан сопела чуть громче, пытаясь не промахнуться и не попасть иглой в копчик. Спасибо и на том, что у Владыки слуги лучшие из лучших.
Свежий воздух теперь холодит поясницу, забираясь еще ниже под отброшенные назад одежды, а внутренняя, подхлестнутая иглами, Ян-Ци только набирает силу, грозя перелиться через край и сделать его вечер еще более мучительным, чем раньше. Особенно, если это только начало. Рука Владыки у самого горла не дает сдвинуться ни на цунь за всё время, не дает сделать слишком глубокий вдох или выдох, не дает ни капли надежды на то, что даже малейшее движение или желание не будет замечено.
Но вопреки его худшим опасениям Владыка велел всем уйти, это и порадовало, и насторожило.
— На что, кроме гашения пламени, способен этот холод?
Палец Владыки, потянувшийся вниз по шее, как пламя, жжет кожу, не опаляя разве что едва. Отвечать нужно и отвечать нужно быстро.
— Может остудить голову и чувства, — говорить трудно, в горле совсем пересохло, и даже сглотнуть выходит с трудом, — может почти совсем убрать боль, может лечить.
— Вмешиваться в течение чужой ци?
Если бы он знал. Если бы у него был шанс это проверить, но тайна есть тайна. Делая вдох, он не думал, что нажатие на незащищенную впадину между ключицами будет таким неожиданным и болезненным.
— Этот ученик не пробовал, поэтому не знает,  — голос почти не изменился, но чего ему это стоило. Разве что напряжение внизу живота стало ощущаться меньше. Ненадолго, правда, хватило боли.
На следующий вопрос он отвечал бездумно, ожидая очередного почти смиренно. Почему-то Владыка решил узнать больше о том, что позволило ему сегодня выжить на пыльной лестнице с отравленным факелами.
— Клан Красной реки... ничего не знает о том, что оставила мне моя мать. Этот ученик тоже не знал, что она оставила, уходя…
Что-то изменилось, так быстро, что Шань Шэ не сразу понял, почему Владыка убрал руку.
— Из какого же клана отец этого ученика взял себе жену?
Что-то изменилось в настроении Владыки и совершенно непонятно, в какую сторону. Затаив дыхание, Шань Шэ ответил и ужаснулся, запоздало уже, тому, как быстро тот поднялся на ноги и отошел, как окатило волной его силы, словно пробежал огненный ветер и ударился о стены комнаты.
— Юэ Шань Шэ утаивал это намеренно или по... глупости?
По глупости? Владыка дает ему подсказку, как выкрутиться из… из чего? Что… что было не так с кланом его матери? Беспокойство пробилось в голос:
— Этот ученик не утаивал. Не от Владыки бессмертного… Никто не спрашивал ранее, — прозвучало как оправдание, а не ответ на вопрос, но это было правдой. Никто не спрашивал, даже сам Владыка, когда учил его брать пламя из жаровни.
Стоило вспомнить ту ночь, как тело, предательски вздрогнув, налилось возбуждением снова, а взгляд Владыки ощущался так, словно в его кожу втыкаются сотни жарких игл.
— Что ещё глава Вэнь должен знать из того, чего никто доселе не спрашивал?
Так ли чувствуют себя те, кто проживает свои последние мгновения перед тем, как истлеть на полу перед взором Владыки? Если и так, то.… пусть. Если уж клан его матери причинил столько беспокойства ордену Цишань Вэнь, а он последний его отпрыск… мешает Владыке жить спокойно… Выпрямить плечи, едва заметно, и стереть с лица страх — это меньшее, что он должен был сделать. Открытый, беззащитный, покорный и принимающий свою судьбу.
— Этот ученик знает, что клан Холинь Чжао уничтожил клан Байшань Гао. Этому ученику было пять лет, когда его родители погибли. Последние слова матери этого ученика были о том, чтобы никто не узнал… Знает только Владыка бессмертный.
Вот и всё. Он сказал правду, никто не знает о том, что знает Юэ Шань Шэ, и убив его сейчас, Владыка сможет успокоить свое сердце. Юэ Шань Шэ совсем не хочется умирать, но он сам выбрал свою судьбу, а раз так, не стоит ни о чем жалеть. Только вздох был слишком шумным в тишине, свое последнее желание он почувствовал слишком остро, а осознав его, ужаснулся еще сильнее. Как ни прячь это наваждение, оно все равно настигает, а жажда прикосновений рук Владыки…
Пламя обожгло глаза, но так быстро коснулось кожи, что он не успел ничего понять. Лишь только, когда ночной воздух коснулся холодом век, оказалось, что сгорела повязка, закрывающая часть его лица. Распахнуть глаза удивленно — первое, что он хотел, но не решился, а не решившись, понял, что было нельзя без разрешения. Дрожь накатила разом, желание и страх, удивление и затянувшееся ожидание смерти — смесь, которую он всё таки не смог выдержать спокойно.
— Так и будет. Знает только Владыка бессмертный.
Будет… будет? Этот приказ будет выполнен или он умрет. Так понял он. Владыка принял решение сохранить ему жизнь, несмотря на то, что клан матери наследника — его кровные враги. Он позволит ему жить дальше, зная это наверняка.
— Этот ученик… — слова… слова сейчас так важны, — обещает сохранить тайну.
— Этот ученик поклянется.
Однажды он уже поклялся, на крови отца, на своей собственной, что отомстит за родителей. Ради этой клятвы он десять лет, как проклятый, тренировался днем и ночью, чтобы стать сильным, быстрым, ловким, чтобы стать первым во всем, чтобы свершить месть, когда придет время. Может ли он дать клятву, которая перечеркнет всю его жизнь?
Озарение пришло вспышкой, заставив лицо дернуться, то ли в кривой усмешке, то ли в судорожной попытке остаться спокойным.
— Этот ученик клянется сохранить тайну, — голос прозвучал так уверенно, что он сам удивился тому.
Он поклялся хранить эту тайну и дальше, но не давал слова не убивать тех, кто причинил зло его семье. Юэ знали всё и раньше. Кроме одного, о чем просила его мама. Ничего не изменилось. И сердце, и тело, наконец, начали получать свое умиротворение, остужая горящую кровь.
— Оденься, — слышит он и удивленно повинуется, шевеля руками и ища края одежд, разбросанных по полу вокруг, но стоило только потянуть их вверх, как задетые ими, совершенно позабытые, иглы заставили издать проглоченный стон от неожиданной чувствительной атаки пониже спины и пупка.
Как бы ни хотелось промолчать, но он просто не сможет. Смущение накатило так неуместно.
— Может ли этот ученик, — он попытался облизать губы снова, — убрать иглы?
Молчание затянулось, шорох ткани в этом молчании он смог распознать да и только, и с замиранием сердца продолжал ждать. Недовольством его накрыло, как теплой волной, но чем он опять не угодил, понять было трудно. Владыка перестал рассеивать свою Ци так же быстро, хмыкнул и… позволил.
Что-то происходило с Владыкой. Шань Шэ не мог знать, но желал услышать эту историю, почему Владыка так лично воспринял его слова, догадался ли о том, что пятилетний мальчик задумал и хранил в своем сердце годами или только предполагает это. И что будет с ним дальше?
Будет. Владыка дал это понять. Но что-то подсказывало ему, что планы Владыки были прерваны, и он за это еще заплатит. А пока, стараясь скрыть дрожь в пальцах, а иглы в них удержать, и потому неторопливо, одевался и затягивал пояс.

[nick]Юэ Шань Шэ[/nick][status]Алый Змей[/status][icon]https://forumupload.ru/uploads/001a/b5/3f/25/475941.jpg[/icon][quo]ученик ордена Цишань Вэнь[/quo]

В безмолвии, рожденном следом, погасли последние шорохи шелка, когда он завязал пояс и принял дозволенную позу, стараясь дышать как можно тише и слушать воздух вокруг. Его тело все еще горело, и это осложняло задачу быть тихим. Иглы, сжатые в кулаке, впились в кожу остриями, отрезвляя, остужая голову, заставляя очнуться и ждать своей участи, считая вдохи и выдохи. Пару раз он сбивался со счета и начинал заново, мысли его были намного дальше дыхания и все перетекали в слух.
Ожидание казалось мучительным и чем более мучительным, тем спокойнее становилось его лицо, застывая привычной в таких случаях маской. Пока была возможность, он пользовался той силой, что подарил род его матери. Хотелось думать о ней и о том, почему упоминание о семье Гао изменили всё, преломили реальность, спутали планы, но из чувства самосохранения он просто слушал воздух и гнал всё прочее от себя. Если он… Нет, теперь уже он точно знал, когда он выберется из этой комнаты, у него будет впереди много дней, чтобы всё вспомнить и обдумать, но только не сейчас.
— Юэ Шань Шэ был уже наказан чашей с огнем, он сам был огнем и воском… — едва заметно, но голова всё же вскинулась вверх, а левое ухо качнулось вперед. — Теперь он будет огнем без чаши. Юэ Шань Шэ будет светом.
— Этот ученик повинуется, — губы сухие, и голос сухой, будто все чувство кто-то вытряхнул из него ранее, хоть они и толпятся за закрытыми глазами, ища и не находя выхода.
Иглы аккуратно были уложены на пол перед собой, а руки — сложены чашей напротив сердца. Робкий язык пламени лизнул левую ладонь, обращенную вверх, за ним другой, затанцевал, отбрасывая блики света на дрожащие ресницы, чуть сведенные брови. Расслабить лицо пришлось, иначе бы он отвлекался по пустякам, а теперь все мысли сводились только к одному — как суметь продержаться дольше, как тратить духовные силы экономно и успевать восполнять их в процессе. Сейчас стало совсем не до Владыки, чем бы он там ни занимался при свете “огня без чаши”.
Не знал он и сколько прошло времени с того момента, как он зажег пламя в ладонях, и до того, как Владыка решил проверить, здесь ли наказанный ученик еще или уже задремал. Он и правда был готов — от усталости, от пережитого водоворота чувств, от голода и жажды, от того, что просто привык в это время спать. Прикосновение пальцев к шее вырвало в реальность быстрее, чем он бы сам выходил из глубокой медитации для восстановления сил, в подобие которой был погружен.
Что хотел проверить Владыка, он так и не понял, но сказанное:
— Усерднее, — заставило сжать зубы и сделать пламя ярче. Показалось, или Владыка все же устал ждать, когда огонь этого ученика погаснет?
— Этому адепту следует усерднее тренироваться и внимательнее слушать, чтобы быть достойным внимания главы ордена Вэнь.
“Что?”
Мысли опять заметались, ища ответы на незаданные вопросы, пока не остановились на том, что это… не вопросы. Владыка хочет, чтобы он стал достойным его внимания. И он должен тренироваться. И слушать. Вопросы: “Кого слушать? Что он должен сделать?” — он задал себе сам, но найти ответа пока не смог.
Время, отвлеченное внимание, усердное пламя и изрядно истончившиеся силы рано или поздно приведут к тому, что пламя это в ладонях погаснет, а сам он будет сидеть, он точно знал, и держать его столько, сколько сможет, пока его не остановят, или он не потратит всё. Вообще всё.
И только сейчас лицо пытается кривиться в улыбке, безуспешно впрочем, на это уже, оказывается, совершенно нет сил. Есть ли они на что-то еще, кроме как на огонь в его пальцах, затухающий неизбежно, как кончается воск в чаше? Его внутренний "воск" уже закончился, так почему пламя все еще теплится?
Простое упрямство находит где-то еще пару капель, снова вспыхивают языки огня и гаснут, погружая его лицо в темноту.
— Простите… этот ученик пока не достоин, — и если не выпьет воды, протянет ноги, говорит голос разума и натужно ноющие мышцы. — Будет ли позволено этому недостойному выпить воды?
Поднять руки невозможно, они дрожат и опускаются на колени помимо воли, как помимо воли закушена губа, а спина склоняется, заменяя правильный поклон жалким его подобием — помимо воли. Как и накатившая тошнота и голова, так некстати закружившаяся, плохо, что глаза закрыты, так только хуже. Потерять равновесия слишком легко, а восстановить — необходимо, и через шум в голове нужно продраться, чтобы снова сесть прямо и дышать правильно, что дается с большим трудом.

[nick]Юэ Шань Шэ[/nick][status]Алый Змей[/status][icon]https://forumupload.ru/uploads/001a/b5/3f/25/475941.jpg[/icon][quo]ученик ордена Цишань Вэнь[/quo]