День в храме Циншуй начинался с рассветом и заканчивался с закатом. Ничего удивительного - храм жил простой жизнью небольшого города, на окраине которого и располагался, а жители небольших городов не ходят поздним вечером возжигать благовония. Как бы то ни было, для Мэн Яо, который после того, как глава ордена Ланьлин Цзинь приказал гнать его с глаз долой, постигал в храме Циншуй основы искусства заклинателей, день начинался ещё раньше, и  заканчивался в час Крысы. Кроме учебы и тех дел, которых от него требовало положение послушника, хватало и других, простых бытовых забот - в конце концов, никто не станет чинить и стирать твою одежду, если ты не молодой господин хорошего рода, а о своих родителях после памятного визита в Башню Кои Яо предпочитал помалкивать. Самостоятельные тренировки тоже требовали времени и отнимали почти все силы, в обмен давая лишь надежду. Чем больше он узнавал о Цзинь Гуаншане, тем яснее понимал, каким глупцом выставил себя, решив, что отец примет его, как только увидит драгоценную брошь. Чем больше он узнавал, тем яснее понимал: для того, чтобы глава клана Цзинь захотел видеть его под своей рукой, мало быть его сыном - нужно быть полезным. Не просто ещё одним заклинателем средней руки, обученным в провинциальном храме, конечно это было бы недостаточно. Но с этого можно было начать, а потом...
В этом "потом" скрывались одновременно и надежды Мэн Яо, и его страхи, потому как будущее представлялось теперь слишком зыбким. Мир вступал в эпоху перемен, и, ухватившись за эти перемены, можно было как взлететь к вершинам, так и окончательно втоптать собственную жизнь в грязь. Важно было не оступиться, не потерять контроль, разумно распорядиться тем немногим, что было в руках.
Когда таких мыслей становилось слишком много и голова грозилась расколоться под их напором, Яо приходил в небольшой сад к источнику, который и дал храму имя, чтобы звон и запах чистой холодной воды хоть немного омыли сознание, и можно было бы заснуть. Сегодня он опять был здесь, несмотря на то, что храм давно погрузился в сонную тишину. Или не вполне? Сначала Яо решил, что голоса ему послышались, а то и вовсе приснились. Но обжигающе холодная вода источника омыла лицо, отгоняя усталость, а они по-прежнему были слышны, и говор, нехарактерный для этих мест, казался очень уж знакомым. Мэн Яо поднял голову и осторожно, чтобы не выдать свое присутствие, раздвинул скрывающие источник ветви. Шестеро парили на мечах как раз над храмом. Лиц, конечно, было не разглядеть, но это и ни к чему, достаточно было алых языков пламени, украшавших их одежды. Опасаясь даже выдохнуть слишком громко и вознося благодарность за густые кроны давно заросшего сада, он осторожно двинулся прочь. Заклинатели тоже двинулись - заложили большой круг, явно намереваясь осмотреть окрестности. Яо знал, что они вернутся - Вэни не могли появиться здесь случайно, а других храмов, которые могли бы отвлечь их внимание, в округе попросту не было. Воспользовавшись временной передышкой, он бросился бежать. Не к настоятелю: объяснять, в чем дело, пришлось бы слишком долго, да и, по правде говоря, в этом не было ни малейшего смысла - храм Циншуй был уже обречен.
Яо всегда старался зайти в комнату тихо, чтобы не потревожить гостя, и хотя теперь на это не было времени, привычка дала о себе знать. Дверь он открыл почти бесшумно и сам поразился, как спокойно прозвучал голос.
- Цзэу-цзюнь.
Время для церемоний было не самым подходящим, но мысль о том, что придется разбудить молодого господина Лань, привыкшего к распорядку Гусу, все равно неприятным комом застревала где-то под ребрами. Смешно, он ведь даже не был гостем по-настоящему, но что-то в Лань Сичэне заставляло относиться к нему как к первому нефриту клана Лань и не иначе.
- Боюсь, орден Цишань Вэнь нашел дорогу и сюда. Нам нужно уходить.
Как вместо "вам" получилось "нам" Мэн Яо тоже не понял, и даже не сразу заметил, а когда наконец заметил, исправляться было уже поздно. Впрочем, умирать, защищая Циншуй он все равно не собирался, а значит, и ему самому надо было оказаться как можно дальше отсюда и как можно быстрее. Был ещё и третий путь - встретить Вэней и привести их к тому, что они искали, но мысль об этом не нашла себе места в сознании Яо. Он пересек тесную комнатушку в несколько шагов и подхватил дорожный мешок. В то же мгновение ворота храма содрогнулись, как будто те, кто был снаружи, чтобы не терять времени, сразу стучали в них тараном, и тут же тишину ночи вспороли голоса. Снаружи требовали и отдавали приказы, внутри царило непонимание. Мэн Яо покачал головой и приказал себе забыть о безнадежном положении тех, кто должен был остаться в храме.
- У нас нет времени, защита Циншуй слишком слаба. Я помогу Цзэу-цзюню собрать свитки.

Время шло на секунды, и любое мгновение промедления могло оказаться решающим. Свои вещи Яо даже не пытался собрать: чем легче нести, тем быстрее они смогут уходить от преследования, а ведь придется нести еще и свитки. Он никогда не видел, что в них, но весть о том, что Облачные Глубины преданы огню, доходили и до храма Циншуй, а по тому, как относился к этим книгам Лань Сичэнь, нетрудно было понять, что они бесценны. Не только сами по себе, а еще и как единственное, что заставляло его скрываться вдали от разрушенного дома. Тот, кто вручил ему этот груз, несомненно обладал немалым талантом манипулировать людьми: вероятно, другой возможности спасти жизнь молодого господина, а теперь уже и главы клана, попросту не было. Мэн Яо не видел ничего постыдного в том, чтобы взять на вооружение мудрость этого человека и второй раз использовать прием, который сработал однажды, но, похоже, за то время, которое Лань Сичэнь провел в бегах и размышлениях, что-то в нем изменилось.
Могли ли они оставить храм на произвол судьбы и ордена Цишань Вэнь? Вопрос застал Мэн Яо врасплох. Разве у них был другой выход? Даже если сдаться прямо сейчас, остановит ли это погром? Достаточно было знать привычки тех, кто штурмовал ворота храма, чтобы ответить безошибочно.
- Шестеро, - проговорил он упавшим голосом, понимая, что гость своё решение уже принял, - и у каждого в рукаве по вороху сигнальных талисманов.
Но, конечно, это не могло остановить старшего нефрита. Впрочем, шестеро заклинателей из отряда разведки не могли быть для него серьезной угрозой, а значит, до того, как на место событий прибудут другие, и станет действительно опасно, оставалось ещё немного времени. Насчёт того, что он должен сделать за это время, у Мэн Яо сомнений не было. Может быть, если  - когда - все погибнут или разбегутся, упрямый нефрит вспомнит о своем бесценном грузе и согласится отступить, но только если книги все ещё будут целы.

Когда он вновь появился во дворе храма, звуки сяо уже сожгли все мосты, ясно давая понять: наследник Облачных Глубин скрывается именно здесь. Может быть, именно они и отрезвили нападавших, в конце концов, этот самый наследник Облачных Глубин был первым в списке молодых господ, и вступить с ним в прямое противостояние для обычного заклинателя было равносильно самоубийству. С другой стороны, вызывать подмогу, не сделав ни единой попытки выполнить задание - тоже не лучшее решение для адептов клана, который привык разговаривать с позиции силы. Мэн Яо хорошо понимал растерянность вэньских солдат - ситуация складывалась патовая. И командир отряда оказался достаточно умен, чтобы опробовать ещё один путь.
Орден Цишань Вэнь, сообщил он собравшимся, ищет преступника в бегах. Того, кто нарушил прямой приказ, еще и похитил нечто, ему не принадлежащее. Разумеется, орден Цишань Вэнь желает обойтись без лишних жертв, а потому просит - просит! - оказать помощь и выдать беглеца, который, как стало известно разведке ордена, недавно нашел приют в храме Циншуй.
Губы Яо скривились в улыбке. Ход простой, но в самую точку: если местные откажутся выдавать гостя и вступят в бой, сигнал тревоги получит обоснование, если же они согласятся, молодому господину Ланю придется действовать очень осторожно, чтобы обойтись без жертв среди мирного населения.
Мирное население, кажется, предпочитало второй вариант. Готовые защищать родную обитель, люди вовсе не горели желанием положить жизни за почти незнакомца, который, к тому же, мог оказаться банальным вором. Служители храма начали обмениваться многозначительными взглядами, а его настоятель вышел вперед, не иначе как намереваясь обсудить условия. Может быть, у него на уме было что-то другое, но Мэн Яо с самого детства видел, человеческую изнанку и человеческие слабости, и всегда ожидал худшего. Хотя, пожалуй, нет, не всегда. Цзэу-цзюню как-то незаметно за время недолгого знакомства удалось стать исключением из этого правила. Сейчас это беспокоило Яо ещё больше: то, что Лань Сичэнь, если дать ему время на размышления, может оправдать все легенды о своем благородстве и просто сдаться без боя.
Он отступил в тень, туда, где лучник, положив на тетиву стрелу, ждал, пока определится цель, и прошептал.
- Мэн Яо просит его простить.
Шисюн обернулся, и тут же получил удар рукоятью меча в висок, достаточно сильный, чтобы тихо осесть, предоставляя лук в распоряжение Яо. Еще мгновение спустя стрела завершила переговоры, пробив командиру Вэней горло.

Лук пришлось бросить быстро - ко второму выстрелу солдаты оказались уже готовы, вторая стрела была рассечена на подлёте. С мечом в руке Яо бросился к сражающимся. Нет, он не испытывал иллюзий насчет своих навыков фехтования и того, что именно ему предстоит сыграть в этом бою значимую роль. Да и размышлять об этом было некогда: прокладывая себе путь туда, где сражался Лань Сичэнь, он отсчитывал время ударами сердца, и наконец увидел именно то, чего ждал. Один из нападавших, пожертвовав несколькими мгновениями, осветил небо над храмом красным сигнальным огнем. Мэн Яо, воспользовавшись жертвой, вонзил меч ему в хребет и провернул для верности, но сделал это с чувством глубокой благодарности, едва ли не с улыбкой. Отступил и обернулся, разыскивая своего гостя взглядом.
- Теперь клан Мэй знает о присутствии Цишань Вэнь на своих землях. Их люди скоро будут здесь и защитят храм, но если они обнаружат...
Он не успел закончить мысль о том, что, обнаружив Лань Сичэня, теперь уже клан Мэй может решить договориться с Вэнь Жоханем, когда его взгляд остановился на жилых постройках.
- Горят...

- Здесь, - коротко ответил Яо, услышав свое имя, и тут же закашлялся от едкого дыма. Надо же, ему всегда казалось, что храмы должны гореть, благоухая сандалом и благовониями, а оказалось - как обычное дерево. Меч он все ещё держал в руке, и даже не успел оттереть его от крови зазевавшегося вэньского солдата. Под взглядом Лань Сичэня вернул его в ножны - меч заклинателя не для убийства людей - и опустил взгляд. Ещё одно убеждение - что высокие идеалы только для спокойного и сытого времени - трещало по швам, стоило лишь увидеть, как глава Лань защищал свою жизнь: ни единой жертвы. Что ни говори, именно этот момент был не самым лучшим для того, чтобы пересматривать удобные и устоявшиеся взгляды.
Верно, им нужно было уходить. Сигнальный ли огонь, пожар или все вместе наконец убедили в этом и гостя, и Яо вздохнул с облегчением - до этого самого момента он не был уверен, что его усилия сработают именно так, как это было необходимо. Им нужно было уходить - но зачем всем? Неужели клан, контролирующий эти земли, не может позаботиться о храме?
- Цзэу-цзюнь, эти люди...
Эти люди только что собирались выдать человека, который им доверился, человека, который пытался их защитить, человека, который сам по себе был средоточием всех тех добродетелей, которые они лицемерно прославляли. Мэн Яо покачал головой с сомнением. Он очень хотел быть понятым, хотел, чтобы это вынужденное отступление - не первое и, скорее всего, не последнее - не казалось появлением трусости. Но ещё больше и для себя, и для упрямого Ланя он хотел жизни. Желательно долгой и продуктивной, но начать стоило хотя бы с того, чтобы сегодня не пополнить своими головами чей-нибудь трофейный зал. Долгие споры этому совершенно не способствовали, и прочертившая лоб первого нефрита складка намекала, что тот не уйдет просто так. Яо наконец кивнул со вздохом.
- Хорошо. Я объясню им, что из себя представляет орден Цишань Вэнь и его методы. После того, что они видели сегодня, - он ещё раз обернулся на горящий храм, который, пусть недолго, но все же был ему домом, - у меня есть шанс был услышанным. В конце концов, они ведь не пошли на тот бесчестный договор.
Непросто было удержаться от невесёлой усмешки, но он справился. Обещание он выполнит так или иначе. Пойдет ли это на пользу обитателями храма - кто знает.
Глаза немилосердно слезились от дыма, и горло саднило, когда Мэн Яо наконец подхватил собранный ранее мешок и тронул Лань Сичэня за локоть, напоминая о том, что время не ждёт.
- Цзэу-цзюню нельзя оставаться здесь даже минутой дольше. В сотне ли на юго-восток есть довольно крупный портовый город. Клан Вэнь не рискнет бесчинствовать там.
Кроме того, из него, в случае необходимости, нетрудно было добраться морем в Ланьлин или Цинхэ, не рискуя пересекать земли кланов, склонившихся перед Солнцем. Пусть оказаться в распоряжении Цзинь Гуаншаня, пока тот окончательно не определился со стороной, - сомнительная перспектива, но клан Не, непримиримые враги Вэней на протяжении долгих лет, наверняка оказал бы поддержку главе Гусу Лань. Впрочем, отправляться в путь, так или иначе, следовало лишь после того, как будет доподлинно известно, что происходит сейчас на землях пяти великих кланов, значит, в городе придется задержаться. В таких местах скрыться от нежелательных глаз легко, да и работы много - пусть и тяжелой, этого Мэн Яо не боялся, главное, что голодать не придется.
- Я приду туда на третий день.
Он поджал губы. Признаваться в том, что его духовных сил едва ли хватит, чтобы просто стать на меч и преодолеть это расстояние за время, за которое сгорает палочка благовоний, оказалось непросто. Насмешек от Цзэу-цзюня Яо, конечно, не ждал, разве что того, что, узнав о его слабости, тот сочтет его лишней обузой, и не станет дожидаться. Присутствие рядом второго молодого господина Лань за эти дни вошло в привычку - очень странную и совершенно необъяснимую. Он не сразу понял, почему гость до сих пор медлит, а когда понял, наконец неохотно протянул тому мешок.
- Свитки.

Орден Цяньшань Мэй так и не явился. У Мэн Яо было время подумать над этим по дороге в город. Резиденция клана Мэй располагалась далеко от храма Циншуй. Было ли их адептам дело до чужих сигнальных огней? Узнали ли о них вообще? Возможно, слухи о разрушении какого-то небольшого провинциального храма вообще не дошли бы до главы Мэй. На землях Великой равнины, землях, принадлежащих пяти великим орденам, все было точно так же. Правящий клан редко имел представление о том, что происходит на границах его территорий, а значит, терял над ними контроль. Вопрос о том, как изменить эту сложившуюся веками порочную практику, был интересен сам по себе, и к началу третьего дня, когда видны стали городские стены, Мэн Яо уже имел кое-какие соображения на этот счёт. Пустые, разумеется: чтобы хотя бы сделать первые шаги к осуществлению авантюры такого масштаба, надо было бы привлечь на свою сторону хотя бы троих глав из пяти - это в старом, довоенном раскладе. Воображение услужливо рисовало картину возвращения в Башню Кои теперь уже не с драгоценной безделушкой, а безумной идеей. Или сразу пойти с ней в Безночный город? Мэн Яо не привык смеяться над собой, но сейчас не мог удержаться. Хорошо, что никто не видит.
Обнаружить Цзэу-цзюня оказалось несложно. Не пришлось даже расспрашивать - достаточно было послушать. Утренний рыбный рынок полнился сплетнями о бродячем заклинателе и его талисманах удивительной силы. Мэн Яо тяжело вздохнул: беглец из первого молодого господина Лань был совершенно никудышный. За все то время, которое он провел за пределами Облачных глубин, по-настоящему скрываться так и не научился. Значит, опять придется пускаться в бега очень, очень скоро. К тому времени, как дошел до гостиницы, где остановился загадочный мастер Ху, Мэн Яо уже успел примириться с этой мыслью, и на приветственную улыбку Лань Сичэня ответил не менее искренней. Поклонился и сел за стол, лишь тогда почувствовав в полной мере всю усталость долгого пути.
- Клан Вэнь отступил, - начал без долгих предисловий, догадываясь, что эти новости Цзэу-цзюнь хотел бы услышать в первую очередь. Говорить старался тише, пусть чайная и пустовала. - Без жертв.
Он замолчал. Конечно, этого было недостаточно, и так или иначе ему придется объяснить, что произошло. Или попросту солгать? Сказать, что с хребта Цяньшань примчались даже раньше, чем на место прибыли отряды Цишань Вэнь? Ведь так он и собирался сделать, когда готовился к предстоящему разговору. Мэн Яо закусил губу в нерешительности. Молчать слишком долго под пронизывающим взглядом Лань Сичэня было хуже всего.
- Они поверили, когда я рассказал им о Цишань Вэнь, - одно это, по правде говоря, следовало бы считать чудом, но тогда как назвать то, что случилось потом? - Но отказались покидать храм. И, в общем, были правы: далеко ли убежишь от заклинателя на мече, так что мне пришлось...
Он покачал головой, вдохнул побольше воздуха и собрался наконец с силами, как будто собираясь с головой погрузиться в холодную воду.
- Людей клана Мэй не было и следа, так что, когда прибыл боевой отряд, молодым господином клана на время пришлось стать мне.
Сначала это был просто жест отчаяния. Всё лучше, чем прятаться в лесу, вздрагивая от малейшего шороха, ожидая, когда тебя настигнет клинок, и хорошо ещё, если убьет быстро. План был наглым и, быть может, только поэтому и сработал. Служители храма просто стояли на коленях, всем своим видом демонстрируя почтительность и страх, иногда отбивая поклоны - они ведь, как ни крути, тоже хотели жить - а он делал то, что было у него в крови: изображал хозяина жизни, прохаживаясь по территории храма и свысока отдавая приказы настоятелю. На солдат Вэнь Жоханя он смотрел примерно так же, как на досадный и незначительный мусор под ногами. И повторял, повторял, повторял себе, что имеет на это полнейшее право, на ходу сплетая из ничего новую гротескную маску. Наверно, убедительную, раз даже отсутствие ханьфу клановых цветов не помогло прибывшим раскусить этот дешевый балаган.
- Я сообщил, что Цзэу-цзюнь оказал сопротивление моим людям, которые прибыли на место ранее, был ранен мною в сражении и уведен для допроса и суда на хребет Цяньшань, и если орден Цишань Вэнь имеет возражения на этот счёт, их стоит обсудить непосредственно с главой ордена. И я позволил им забрать тела их адептов в знак доброй воли отца. Будучи в состоянии войны, люди Вэнь Жоханя не стали бы брать на себя ответственность за новых врагов, хоть бы и таких далёких, как орден Цяньшань Мэй.
Да, он рассчитывал именно на это, но, конечно, не мог знать наверняка. Вся эта ложь была шита белыми нитками, и Мэн Яо  хорошо помнил, как страх сдавливал холодной лапой сердце и запускал в него ледяные когти. Как слышал легкую поступь смерти за своей спиной и как болезненно сильно хотел жить. Как из этого страха и этого отчаянного желания рождалось нечто новое, придающее столько сил, сколько он никогда ранее не чувствовал. Как мысленно проклинал на все лады упрямство Нефрита, а потом так же мысленно всей душой благодарил его за это упрямство, потому что, если бы не оно, разве он испытал бы когда-нибудь что-нибудь подобное? И сейчас, глядя в глаза человеку, ради которого балансировал на тончайшем краю, Мэн Яо чувствовал, как от этих воспоминаний вновь учащается пульс и срывается дыхание. Сложив руки в поклоне он вновь опустил голову и заговорил быстро, пряча взгляд, который мог бы выдать все эти неуместные воспоминания.
- Цзэу-цзюнь, Мэн Яо просит простить его за эту ложь и за то, что не смог найти более достойного выхода.

Отредактировано Jin Guangyao (Пятница, 3 июля 12:26)

Мэн Яо недоверчиво посмотрел на Лань Сичэня, как будто взвешивая, действительно ли тот будет просить прощения, раз уж заявил о таком намерении. Но вместо слов натолкнулся на ответный пристальный взгляд. И нескольких мгновений в молчании оказалось достаточно, чтобы он, легко улыбнувшись, наконец отрицательно покачал головой, отвечая то ли словам собеседника, то ли собственным мыслям.
- Нет, конечно нет.
Просить прощения за принципы можно было лишь глубоко в них разочаровавшись, но ничего подобного в глазах Лань Сичэня он заметить не смог - лишь знакомую уже уверенность, на этот раз сдобренную пригоршней вины. Ничего другого он, в общем, не ожидал, да и не хотел бы видеть.
- Был рад оказаться полезным, - ответил на благодарность, неожиданно понимая, что не лжет. Правда, задуматься над этим не успел, потому что Цзэу-цзюнь тоже поделился новостями. К тому же, такими, которые моментально заставили все мысли сконцентрироваться лишь на них.
О перевоспитании, организованном кланом Вэнь, слухи долетали и сюда, хотя мало кто им верил. Местные не могли представить себе, что влиятельные семьи, пусть бы и под страхом смерти, позволят отобрать у них старших сыновей. Мэн Яо и сам иногда задумывался, на какие рычаги смог надавить Вэнь Жохань, чтобы, скажем, Юньмэн Цзян рискнул передать единственного наследника клана в качестве заложника. Версии в голову приходили самые разные, и проверить их можно было, вероятно, лишь спросив непосредственных участников событий, но факт оставался фактом.
- Распустил? Это значит...
"Это значит, отправил родственникам их тела?" - чуть было не выпалил он. В самом деле, что могло звучать менее правдоподобно - приложить столько усилий и нажить столько врагов, чтобы добровольно выпустить из своих рук такое преимущество? Убить тоже было бы глупо, но отпустить? Однако ни в словах, ни во взгляде Лань Сичэня не читалась скорбь. Значит, его брат жив, или, по крайней мере, у него есть основания на это надеяться. Для своего брата, ещё одного бывшего заложника Вэней, Мэн Яо предпочел бы героическую смерть - хорошо помнил, как торжество Цзинь Цзысюаня для него самого обернулось унижением, прогремевшим едва ли не на всю Поднебесную. Увы, орден Цишань Вэнь не принимал во внимание пожелания бастарда Цзинь Гуаншаня, и его законный наследник, скорее всего, уже тоже наслаждался домашним уютом. И заодно готовился к войне.
- Значит, ордена наконец объединяются против общего врага. Что ж, это должно было случиться рано или поздно - нынешний глава клана Вэнь, похоже, совершенно обезумел.
Впрочем, под руководством безумца или нет, орден Цишань Вэнь был очень сильным противником даже для объединенных сил. Не непобедимым - нет непобедимых - но остальным орденам придётся сложно. Когда заклинатели по-настоящему воевали? Были ли готовы убивать не демонов и беспокойных духов, а живых людей, отличающихся от них только цветом одежд? Имеет ли хоть кто-нибудь из них представление о военной стратегии? Покажет лишь время. Но так или иначе, война - настоящая война - была подходящей возможностью попытать силы ещё раз. Пусть навыки Мэн Яо и были далеко от совершенства, учился он быстро, а в рядах противников сильнейшего ордена на счету будет каждый.
Слова нефрита прозвучали в унисон этим мыслям, но кивнул он не сразу и неохотно.
- Я попробую договориться о месте на корабле. Надеюсь, денег хватит.
Надеялся совсем на другое. Отправляться в спешке не хотелось, но желание Лань Сичэня как можно скорее оказаться в родных, пусть даже разоренных, землях было очевидно и понятно. Спорить было сложно, особенно после того, как тот заговорил вновь.
Нет, смерть главы Лань Мэн Яо не особенно впечатлила. Более того, он был уверен, что глава погиб, защищая Облачные Глубины, намного раньше: всё-таки со стороны Цишань Вэнь было странно бросить столько сил на поиски наследника титула в то время, когда предыдущий глава все ещё был жив. Этому могло быть одно объяснение: Вэнь Жохань считал Цинхэн-цзюня настолько никчемным, что попросту не собирался тратить на него время. Понять, что сейчас чувствует первый нефрит, Мэн Яо тоже не смог бы, даже не пытался. Чтобы понять, что значит потерять отца, надо сначала знать, что такое отец. Принеси кто-нибудь новость о кончине главы Цзинь, что бы он испытал? Скорбь? Или раздражение от того, что даже своей смертью этот человек смог разрушить его зыбкие планы и надежды?
Вряд ли это чувство могло иметь что-то общее с тем, что должен был чувствовать сейчас Лань Сичэнь. Мэн Яо не находил слов поддержки - обычные в таких случаях фразы о сочувствии и мести виновным подошли бы для других, но нефрит - он на то и нефрит, что рядом с ним любая фальшь становится вдвое заметнее. Молча он протянул руку через стол, и осторожно положил ладонь на запястье Цзэу-цзюня.
- Мы отплывем в Цинхэ завтра.

Пять дней пути по морю. Пять дней безделья - за последние месяцы Яо уже начал забывать, что это возможно - и относительного спокойствия. Пять дней, за которые надо было найти ответы на старые вопросы и на новые тоже. Пять дней, за которые нужно было решить, что делать дальше со своей жизнью, мечтами матери, своими собственными (он никогда не запрещал себе мечтать, что в этом плохого?) и той реальностью, что ждала на берегу. Для начала хотя бы понять, как изменились и реальность, и мечты с тех пор, как он в последний раз задумывался о чем-то подобном. А они изменились, тут и спорить было не с чем.
Выбор дальнейшего пути, пусть и небольшой, но был. Например, опять найти какой-нибудь захолустный храм или орден подальше от Ланьлина и продолжать самосовершенствование, если, конечно, его не сожгут и на этот раз. Или забыть о заклинательстве, найти место, скажем, писца в каком-нибудь городе покрупнее, накопить денег и сдать экзамен на чиновника... Яо даже заставил себя размышлять над этим не меньше, чем горела бы палочка благовоний, прежде чем с облегчением отверг такой сценарий окончательно и бесповоротно. От войны не спрятаться. Не будет непричастных, именно потому, что каждый, кто живёт в этом мире, - его часть. Да и зачем пытаться? Это ведь значит упустить шанс. Только высокая волна может поднять по-настоящему.
О том, чтобы выслужиться в каком-нибудь из орденов, подмятых Вэнь Жоханем, он тоже заставил себя подумать, но надолго этих мыслей не хватило - то ли морским ветром унесло, то ли вовремя окликнувшим его голосом Лань Сичэня. Хуже всего было то, что единственная цель, которую он так ясно видел перед собой раньше, не исчезла, нет, но растеряла свою позолоту и блестела теперь как-то фальшиво. Мечты, которые раньше прямой вымощенной золотом дорогой вели к Башне Кои, теперь петляли горными тропами и залиты были серебром лунного света. Пять дней Яо пытался навести в мыслях стройный порядок и, в конце концов забросил эту затею. Пять дней. Слишком мало, чтобы дать себе честный ответ на простой, в общем-то вопрос.
После палубы корабля земля под ногами как будто тоже плавно покачивалась. Мэн Яо решил, что это неплохо характеризует его жизнь, но быстро отмахнулся от этой бесполезной меланхолии, по привычке отправляя мысли заниматься более практичными вещами. Надо будет снять комнату, пожалуй, потом купить то, чего недостает для долгой дороги, перестирать и починить одежду, узнать новости - не те, которые дошли аж за море, а те, которые все еще могли считаться новостями. Думать об этих необходимых мелочах было не то чтобы приятно, но куда удобнее, чем пытаться разобраться  в запутанном клубке перспектив и обстоятельств, так что он думал - до того мгновения, когда его окликнул первый нефрит. Яо не обернулся и не заметил, как закусил губу. В удобных мыслях удобно было спрятать от себя ещё и то, что на берегу, скорее всего, придется попрощаться. Правда, он не думал, что так скоро, что сразу на причале, в конце концов, разве дорога из этого богами забытого городишки не одна для всех? Нет, похоже, не одна.
Мэн Яо смотрел на море и слушал, и даже пару раз согласно кивнул, думая разве что о том, что надо будет заставить себя улыбнуться и что-то сказать на прощание, а не стоять с таким видом, как будто его только что огрели по голове пыльным мешком. И всё-таки решить, куда пойти дальше. Цинхэ Не - и в самом деле неплохой вариант. Яо представил себя с саблей наперевес в первых рядах яростной атаки на самом горячем рубеже. Моргнул, отгоняя гротескное видение. Предложение вступить в ряды Цинхэ Не, конечно, было не совсем тем, на что он рассчитывал. Если подумать, оно было довольно обидным, хоть и весьма рациональным. Яо решил сосредоточиться на последнем, признавая разумность доводов. Пусть не с саблей и не в первых рядах, но вооружившись кистью и тушью для начала, выслужиться везде можно, если постараться, а потом уже...
"Или же" подоспело как раз вовремя, чтобы не задаться лишними вопросами, чтобы не позволить опять с головой нырнуть в глубину этого неясного "потом", не начать строить планы на слишком уж зыбкой почве. Или того хуже - не затягивая прощание, поклониться и уйти туда, куда послали - вербоваться в ряды сильного ордена. Мэн Яо скосил взгляд на главу Лань, ожидая и в то же время стараясь не ждать ничего, но обернулся к нему только тогда, когда тот наконец договорил.
  - Я... - слова почему-то опять подвели его, попытались сложиться в какие-то бессмысленные благодарности и заверения в его, Мэн Яо, полезности. Пришлось собраться с мыслями и даже вдохнуть поглубже, чтобы приоткрыть путь для простого и искреннего - Я буду очень рад.

Отредактировано Jin Guangyao (Пятница, 7 августа 10:37)

День пешего пути по землям, охваченных войной, дал куда как лучшее понимание о происходящем, чем даже самые смелые слухи. Клан Вэнь не церемонился с мирным населением, прекрасно понимая, что победу можно одержать не только сражаясь с врагом лицом к лицу. Уничтожать поля и пастбища намного эффективнее и, что и говорить, проще. Недостаточно благородно - пожалуй. Но о благородстве можно позаботиться и после победы, для которой хороши любые средства. Историю всегда пишут победители. Мэн Яо решил, что должен знать, разделяют ли то же мнение остальные кланы. Если да, Лань Сичэню нужен будет посредник, чтобы взаимодействовать с другими главами в планировании военных операций.
Чем дальше они шли, тем более разоренными выглядели земли, тем меньше занимали время разговорами, тем мрачнее становился Цзэу-цзюнь. Яо пытался представить себе, с чего глава начнет восстановление своего ордена. Пожалуй, лучшее, что можно было бы сделать для начала - закончить войну, без этого любые усилия теряли смысл. Значит, найти, быстро обучить и вооружить новых людей. Будет ли этого достаточно? Отвечать на этот вопрос не хотелось, и Мэн Яо остановился в своих рассуждениях на том, что у него всё ещё слишком мало информации, чтобы судить об этом. Так или иначе, он сам собирался рано или поздно оказаться на поле боя, увидеть всё своими глазами и, быть может, наконец использовать полученные от учителей и книг, на которые матушка тратила все сбережения, знания, в том числе и о военном деле. Хоть в этом её усилия не были бесплодны. Во всём остальном же... Мэн Яо знал, что, несмотря на совершенствование в храме Циншуй, как заклинатель он всё ещё слишком слаб. Знал, что ни его желание быть полезным, ни талант, ни храбрость не смогут компенсировать этого.
Когда Лань Сичэнь заговорил вновь, его слова стали продолжением этих мыслей. Яо закусил губу. Становиться сейчас лишней обузой он не желал, но ещё меньше хотел бы свалиться с меча, поднявшись под облака.
- Боюсь, моих духовных сил недостаточно для такого полета. Мне не следовало задерживать Цзэу-цзюня с самого начала, я мог бы...
Он мог бы добраться до Гусу пешком, сколько бы времени это ни заняло, но лететь вместе - это точно звучало намного лучше. С готовностью кивнул, только услышав предложение.   
- Конечно, - он даже не думал сомневаться, полностью доверяя и главе Лань, и его легендарному мечу. Оставалась одна сложность, но она не представлялась по-настоящему сложной. Мэн Яо неловко улыбнулся и шагнул вперед. Его взгляд скользнул по Шуоюэ и вернулся к лицу Лань Сичэня.  - Мне не приходилось становиться с кем-то на один меч. Цзэу-цзюнь подскажет, что мне нужно делать?

Нанятые Мэн Ши учителя, призванные научить основам заклинательства, все как один были шарлатанами. Но они были убедительными шарлатанами и в том, что касалось теории, разбирались неплохо. Из их рассказов Мэн Яо знал кое-что о великих орденах, в том числе и о принятом в Облачных Глубинах режиме дня. Проснулся он тогда же, когда должны были просыпаться адепты, привел в порядок одежду и волосы, прошелся, не отходя слишком далеко от отведенного ему дома. Слишком многое увидеть не удалось, но и этого, вместе с тем, что он видел вчера, вместе с тем, что рассказывал Лань Сичэнь о своем доме, каким он был до вторжения, давало некоторое представление о жестокости и бескомпромиссности коснувшейся Гусу войны. Масштабы были впечатляющими, но самое главное всё же было сохранено, и орден уже начал путь к своему возрождению. А Цишань Вэнь не пытался нападать вновь: политика бездумного уничтожения всего и вся и при этом неумение довести дело до конца давали свои плоды, и его враги - пусть пока слабые и зализывающие раны, уже доставляли ему неприятности.
Сидеть без дела Мэн Яо не нравилось, и поскольку доносившиеся из-за стен звуки ясно давали понять, что кто-то из адептов уже принялся за строительные работы, он решил, что может позволить себе выйти и осмотреться получше. Однако осуществить план он не успел, увидев на пороге Лань Сичэня, стоило ему открыть дверь. Отступив на шаг, склонился в поклоне, а затем, выпрямившись, ответил на улыбку улыбкой.
- Цзэу-цзюнь.
Сегодня он впервые видел первого нефрита в одеждах его клана, именно такого, каким его знал мир заклинателей. Другая одежда, конечно,  не могла изменить того, кого Мэн Яо привык звать своим гостем, и в то же время, теперь, оказавшись наконец на своем месте, он казался другим. Более величественным, сильным, еще более недосягаемым. Они были почти ровесниками, но пропасть происхождения, образования и жизненного опыта можно было почувствовать едва ли не физически. А тепло неизбежных прикосновений и дыхания, мешавшееся в волосах с холодным ветром, пока летели над облаками, можно было бы и вовсе посчитать сном.
А то, о чём глава Лань заговорил следом - продолжением этого сна. Тогда, в Сиань, когда он впервые предложил направиться в Гусу, Мэн Яо считал, что окажется в ордене на правах приглашенного заклинателя, не более. Это было естественно - для того, чтобы достойно представлять орден, он был слишком слаб и, начав обучение в таком возрасте, едва ли смог бы достигнуть вершин когда-нибудь. Он мог (и собирался) быть полезен Лань Сичэню, но не думал, что речь пойдёт о том, чтобы быть полезным ещё и своему ордену. Эта мысль ошеломляла. Мэн Яо задержал дыхание, пытаясь успокоить сердце и ничем не выдать своего состояния. "Гусу Лань в руинах, - повторял он себе, - нужно много новых адептов, чтобы восстановиться, в таком решении нет ничего особенного". Это не работало. В руинах или нет, великий Орден оставался великим, и смог сохранить бесценные знания, а значит, желающих припасть к их источнику должно быть немало. И теперь этот орден готов был открыть двери для него. Мэн Яо посмотрел на идущего рядом Лань Сичэня и медленно кивнул.
- Я понимаю.
Правила его не пугали. Если бы их было сто, это, пожалуй, было бы слишком много, но когда речь шла о нескольких тысячах... Он был уверен, что среди такого списка удобное правило найдется на любой случай, стоит лишь как следует изучить их. И уж конечно, соблюдение правил даже самого строгого ордена не могло быть чересчур высокой ценой за то, чтобы продолжать самосовершенствование здесь. Но было что-то ещё, что мешало согласиться так же быстро и уверенно, как, едва сойдя с палубы в Цинхэ, Мэн Яо согласился последовать за Лань Сичэнем в Гусу. Решился заговорить об этом только после высказанной просьбы, и то не сразу. Завел руки за спину и нервно сжал ладони, но не позволил волнению отразиться на лице.
- Меня беспокоит, что, предлагая мне стать адептом Ордена, Цзэу-цзюнь почти ничего обо мне не знает. Мне неизвестны критерии отбора в Гусу Лань, но, полагаю, эта планка и в самом деле очень высока. Если это приглашение - только лишь знак благодарности, в этом нет необходимости: чести быть знакомым с Цзэу-цзюнем более чем достаточно за все мои скромные усилия.
Слова рождались тяжело. В них можно было бы увидеть отказ, и Мэн Яо всё думал, захочет ли Лань Сичэнь считать именно так или поймёт всё правильно. А того, казалось, целиком поглощала печаль или просто безмерная усталость. Среди множества проблем, о которых глава клана теперь не просто знал, которые видел своими глазами, которые впустил в сердце, должно ли ему быть дело до чьих-то душевных метаний? И всё же это было важно. Слишком важно, чтобы молчать и позволить однажды слухам из Ланьлина достичь ушей ни о чём не подозревающего главы Гусу Лань. Существование этих слухов само по себе было несмываемым позором, но войти в орден, скрывая их, а потом быть изгнанным за это... Одна мысль о возможности такого исхода заставила Мэн Яо побледнеть и с трудом продолжить.
- Если же дело не только в этом, и Цзэу-цзюнь действительно желает видеть меня адептом своего Ордена, не ему ли следует задавать мне вопросы, чтобы позже, - Мэн Яо подошел ближе, настолько, насколько это позволяли приличия, или ещё на цунь ближе, и перехватил его взгляд, и взгляд этот придал сил закончить речь, - не испытывать сожалений?

Этого было достаточно. Нескольких слов, сомневаться в которых не приходилось просто потому что Лань Сичэнь не умел лгать даже ради каких-нибудь важных высоких целей. Достаточно было того, что он готов назвать Мэн Яо одним из своих шиди. Достаточно для начала. Для того, чтобы приложить все возможные усилия и убедить старейшин, которые должны были принять решение, что он достоин. Доказать, что он будет полезен ордену - действие всегда убеждает лучше, чем слова. А молчание - это не ложь, в конце концов. Слухи могут дойти, а могут и затеряться где-то на дорогах, опаленных вездесущим солнцем. Могут остаться просто слухами: официально они не будут подтверждены никогда, да и не пристало ордену, мнящему себя выше мирской суеты, интересоваться, кто чей бастард.
Лань Сичэнь подался вперед, и Мэн Яо почувствовал, как смешались дыхания.
- Если Цзэу-цзюнь знает достаточно, то Мэн Яо знает даже более, чем было бы достаточно для того, чтобы принять решение.
Много слов, может даже слишком много, но он цепляется за них, чтобы ещё раз вдохнуть запах тумана и благовоний, которым пропитаны белые одежды главы клана. Нет ничего, о чем Мэн Яо  хотел бы рассказать, и есть многое, о чем он не хотел бы даже вспоминать. Обещание выслушать всегда - удобное оправдание, ведь всегда - это не обязательно сегодня.
- Я хочу остаться в Гусу. Хочу быть частью твоего ордена.
<...>
Следовало ожидать, что все более или менее значительные кланы вскоре соберутся, чтобы обсудить ситуацию и возможные решения, но, конечно, Мэн Яо не мог предположить, что местом для этого будут выбраны Облачные Глубины. При том, что Ланьлин продолжал процветать, и главе Не всё ещё удавалось удерживать солнечный клан за границами своих земель, можно было поверить в то, что Лань Сичэнь в скором времени получит приглашение в одну из столиц. Или в это просто хотелось проверить, и Мэн Яо позволил себе не думать о том, что может быть иначе. Возможно, Гусу был выбран для того, чтобы преступления Цишань Вэнь имели наглядное подтверждение, а может, потому что мало кто всерьез мог поверить, что Цзинь Гуаншань не воспользуется случаем быстро завершить войну в свою пользу, если на его территории соберутся главы великих орденов. Многие помнили, что Ланьлин дольше всего поддерживал дружественные отношения с Вэнь Жоханем, немногие верили, что он разорвал их окончательно. Так или иначе, вскоре в Гусу начали прибывать гости, и остаться незамеченным среди немногочисленных теперь адептов ордена едва ли было возможно, разве что надеяться, что он не будет узнан: с того дня, когда он появился в Башне Кои времени прошло немало. Это надежды тоже прошлом прахом. Кто-то услышал знакомое имя, кто-то вспомнил лицо, кто-то пересказал давнюю историю, которая успела обрасти подробностями. Никто, разумеется, не пытался напрямую спросить, правда ли это, но выражения лиц говорили сами за себя, и не нужно было отличаться наблюдательностью, чтобы заметить, как сторонятся его адепты других кланов.
Совет продлился всего несколько дней: ни охот, ни других традиционных развлечений, конечно, не было, и задерживаться в гостях у ордена, известного своим аскетизмом, не желал никто. Заклинатели отправились по домам, готовиться к войне объединенных сил, и Облачные Глубины погрузились в обычную задумчивую тишину. Мэн Яо ждал вопросов или - случаются же в жизни и приятные неожиданности - заверений в том, что его происхождение не имеет значения, но тишина оставалась тишиной. Она могла притворяться безмятежностью и прочими добродетелями, столь ценимыми местными заклинателями, но с каждым новым днем она беспокоила Мэн Яо всё больше. На этот раз, как ни странно, - не возможными последствиями, а одним лишь своим существованием. Поэтому он решил нарушить её первым.
Распорядок дня, принятый в Гусу, не предполагал праздных разговоров, а обращаться к главе с официальным прошением об аудиенции было бы чересчур. Однако ночной караул, который по очереди несли адепты, отменял отход ко сну ровно в девять, и ни одно из трёх тысяч правил не запрещало подгадать время и  оказаться около ханьши тогда, когда глава клана возвращался к себе.
- Цзэу-цзюнь, - когда фигура в белых одеждах приблизилась, Мэн Яо вышел из скрывавшей его тени. Впервые с тех пор, как надел клановые одежды, он обходился без почтительных поклонов, как будто они оба вернулись в храм на северных землях. - Думаю, я задолжал тебе объяснения. Даже если ты не ждёшь их. Мне бы не хотелось, чтобы ты чувствовал ответственность за то, что я в любом случае не мог бы изменить.

Мэн Яо лишь быстро оглянулся в сторону стены, где ему следовало нести стражу, и пошел вслед за главой Лань. Для него пустующие комнаты во многом походили одна на другую, но Цзэу-цзюню, похоже было важно оказаться в этой или просто подальше от своей. По пути он пытался найти правильные слова, но правильных, похоже, попросту не существовало. Не было веских оправданий его поступку, потому что не было поступка, который нужно было оправдывать. И всё же он должен был рассказать.
- Это не особенно долгая история, - улыбнулся Мэн Яо, когда Лань Сичэнь замолчал в ожидании рассказа. Лунный луч, падающий сквозь окно, заставлял светиться облака, вышитые на ленте главы клана и путался в его волосах. Это приковывало взгляд и странным образом успокаивало, отвлекая от перспективы неприятной беседы. - И вовсе не такая захватывающая, как её пересказывают сейчас.
С другой стороны, её может оказаться достаточно для того, чтобы этот день оказался последним в качестве адепта Гусу Лань. Молчание позволяло в той или иной мере сохранять лицо, и теперь он добровольно отказывался от него, не зная точно, ради чего делает это, в очередной раз поддаваясь совершенно неоправданному порыву. В последнее время в присутствии Лань Сичэня это происходило слишком часто, чтобы считаться простым совпадением.
- Моя мать работала в весеннем доме, так что моим отцом мог стать любой, кто был бы достаточно богат и влиятелен, чтобы это дало ей надежду на лучшую жизнь. Наивной надежде нелегко зародиться в таком месте, разве что от отчаяния, но если уж она появилась, то будет жить до последнего. Она действительно верила в это и последнее, о чем просила - чтобы я шёл в Ланьлин и напомнил о себе главе Цзинь. Я и сам считал, что это будет правильно. Что мне позволят учиться и быть полезным клану. Нет, не только это. Я хотел найти...
Мэн Яо поднял голову, чтобы скрыть всё то, что отразилось в эту минуту на лице, закрыл глаза и сделал глубокий вдох. Слишком откровенно, он не должен был говорить столько. Но Лань Сичэнь слушал, и он говорил. Выворачивал наизнанку то, что всегда стремился спрятать глубже. Добровольно демонстрировал самую большую свою слабость. Или, быть может, уже не самую? Будь он проклят, этот совет кланов вместе с заклинателями, которым больше делать нечего, как извлекать из пыльных углов покрытые плесенью старые слухи, когда их дома жгут, а их самих режут как свиней. Будь проклято это родство и это прошлое, которое, как гнойник, взрывается болью всякий раз, как прикасаешься к нему.
Вернуть губам улыбку оказалось труднее, чем он думал, так же как разжать переплетенные пальцы. Ещё сложнее - заставить себя вновь тронуть Цзэу-цзюня взглядом, не думая о том, что прочтёт в ответном. История однако же требовала завершения.
- Появиться в Башне Кои в тот день и с теми словами было чистейшей глупостью. Чем это закончилось, знает, похоже, вся Великая равнина. Думаю, ты сможешь понять, почему я не хотел вспоминать об этом лишний раз. Прости, мне следовало понимать, как это отразится на репутации твоего ордена.

Родителей себе и в самом деле не выберешь, но тебя обязательно оценят по тем, которые тебе достались. Просто потому что мир несправедлив, и пытаться изменить это - всё равно что пытаться заставить Тяньшань сойти с места и не отбрасывать тень. Хочется поверить, что в Гусу Лань все не так. Что хоть кому-то удалось сдвинуть эту гору с места, где она торчит с начала времен. Мэн Яо прилагает усилие и верит. Почти верит. Только желание доказать - и ордену в который он был принят, и лично его главе, и давно отбывшему в Ланьлин и, вероятно, забывашему о неприятном напоминании о давней встрече Цзинь Гуаншаню, не тает, как положено туману на горных вершинах, а лишь закаляется. И Мэн Яо растерянно кивает и улыбается, когда выхватывает из речи Лань Сичэня главное.
- Я знаю, и хочу, чтобы Цзэу-цзюнь тоже знал: до остальных мне нет дела.
И сам не сразу верит, что произнес что-то подобное. Только младенцы и сумасшедшие облекают в слова то, что у них на уме. Мэн Яо всегда был уверен, что не относится ни к тем, ни к другим. Должно быть, это просто усталость сказывается, но если так, следует быть вчетверо осторожнее. Он с трудом отводит взгляд, чтобы не выдать еще больше. И, хотя то, что он испытал за дни Совета кланов, едва ли можно назвать стыдом, он тщательно укладывает в памяти слова Лань Сичэня. Нет ничего постыдного в том, чтобы скрывать малозначительную информацию.
- Спасибо, Цзэу-Цзюнь. Твои слова много значат для меня.
<...>
Война катилась по равнине, донося до склонов гор только отголоски. Оставаясь в Облачных Глубинах несложно было понять, почему ордена заклинателей так долго предпочитали оставаться в стороне от противостояния. По той простой причине, что они могли сделать это. Закрыться, исчезнуть из поля зрения, сделать вид, что всё происходящее происходит где-то там. Не важно, где, главное, чтобы подальше от них. Возможно, если бы солнечный клан не избрал Гусу Лань своей целью, тем самым демонстрируя, что для него не существует законов, Глубины по-прежнему держались бы нейтралитета, лишь иногда прерываемого спорами совета старейшин о том, не нарушает ли несправедливость Цишань Вэнь гармонии, которую так ценил основатель Ордена. Но выбора им не оставили, и Гусу Лань перетряхивал остатки своего недавнего влияния и собирал силы для Низвержения Солнца. Силы малых орденов, земли которых граничили с подконтрольными Вэням, неожиданно оказались слишком ценными, чтобы пренебрегать ими. Сюньи Тао как раз был одним из таких. Несколько деревень у подножия гор, резиденция, которая могла служить образцом монашеской сдержанности. Молодой глава, на взгляд Мэн Яо, едва ли не младше него самого. Впрочем, возраст господина Тао теперь не имел никакого значения, как и его исполненный настороженности взгляд, который он пытался скрыть широкой улыбкой, - только его готовность присоединиться к общей борьбе. 
Небольшую делегацию из Облачных Глубин приняли. Охотно, как будто ждали. Господин Тао гостеприимно приглашал отдохнуть с дороги, и непременно в специально подготовленных гостевых покоях ("Наш орден небогат, и времена нынче сложные, но мы не позволим уважаемым гостям оставаться под открытым небом, нет-нет, совершенно исключено"). И исчез из виду, как только уважаемые гости переступили порог.
То, что переговоров не будет, стало очевидно. Более того - что переговоры уже проведены, но с другими силами и, разумеется, не в пользу Союза. Решено было отступать, не позволив господину Тао продемонстрировать всю силу своего гостеприимства, но решение было слишком поздним. Деревня не успела пропасть из вида, когда их встретил отряд Цишань Вэнь. Точнее, встретил их огонь. Слишком много огня для трех адептов, похоже, нападающие надеялись на добычу посолиднее, но прогадали. Отступать дальше было невозможно, оставалось так или иначе принять бой. Двое адептов, которые были отправлены вместе с Мэн Яо, сражались куда достойнее. Он даже успел позавидовать - несколько недель тренировок позволили ему лишь поверхностно освоить стиль ордена, а не довести его до приемлемого уровня - но как-то отстраненно. Смерть всё равно была для всех одинаковой. Мэн Яо умирать не хотел. Первая же серьезная рана отшвырнула благородство куда-то очень далеко, и возвращая бой в то самое русло, в которое сливались драки в юньпинских переулках. В борьбу за жизнь. Он мешал все известные ему техники, вкладывал в каждый удар столько духовных сил, сколько мог, добавлял талисманами, не скупился на удары в спину. В тот момент, когда один из заклинателей в красном осел на землю после встречи с его мечом, понял, что боли больше не ощущает. Кажется, это был плохой знак, но вести бой стало намного удобнее. Еще одному позже (минутами? часами?) рассек сухожилия на ногах, а потом, когда тот упал, просто с силой наступил на горло. Огляделся, чтобы найти взглядом белые одежды и обнаружил, что едва ли может различить что-то на расстоянии вытянутой руки, да и то... Одежд Цишань Вэнь тоже не было видно - может быть, вражеский отряд закончился, а может, потому что всё вокруг затягивало красным туманом. Держа меч обеими руками, Мэн Яо привалился плечом к стволу дерева и успел подумать только о том, что не собирается умирать настолько смехотворно-бессмысленно.

Самоотверженная смерть - не так уж важно, за идею или за какой-нибудь орден, или просто в знак благодарности - никогда не была в числе приоритетов Мэн Яо. Он нередко готов был рисковать. Иногда для того, чтобы быть замеченным, иногда  - защищая то, что считал своим, иногда - потому что это хоть что-то меняло в потоке рутины, позволяя лицом к лицу встретиться со страхом, вспомнить о том, что он есть, и вновь забыть на какое-то время. Он не мог бы сказать, какая из причин на этот раз подвела его под удар, возможно, все сразу, или же у него попросту не было выбора. Но он мог наверняка сказать, что эту войну, которая уже давно по чистой случайности, заведшей наследника клана Лань на окраины Поднебесной, стала и его войной тоже, он собирался пережить, чего бы это ни стоило.
Мэн Яо понял, что жив, почти сразу, как вновь оказался в Облачных Глубинах, но тогда это понимание пришло вместе с испепеляющей болью, и он не стал удерживать сознание. Малодушно позволил себе опять провалиться в спасительную тьму, сосредоточив все силы только на том, чтобы продолжать жить. Сознание возвращалось к нему и позже, ещё несколько раз, но воспоминания об этом были обрывочными и не слишком ценными. Боли с каждым разом становилось всё меньше, дышать проще, и уже не нужно было цепляться за жизнь из последних сил - она не пыталась выскользнуть из цепкой хватки, как раньше. Слабость никуда не делась, но сон отчего-то отступил. Не меняя положения и не открывая глаз, Мэн Яо медленно сделал глубокий вдох, и сначала почувствовал, и лишь потом понял, что именно. Тонкий, на грани восприятия, аромат лепестков магнолии на снегу, или, быть может, в потоке ледяного горного ручья. Ни с чем не перепутать. Выдох тоже был медленным, очень долгим, как будто только он и мог продлить это мгновение навечно. Конечно, не могло, но это притворство, игра, которую можно позволить себе, если никто больше не узнает. Задержать его здесь, не говоря ни слова, ненадолго, еще хоть на один выдох, на один удар сердца, без надуманных поводов. Игры не запрещены, так ведь?
Цзэу-цзюнь прервал игру первым, и Мэн Яо не знал, должен ли считать это своим поражением или наоборот.
- Лань Сичэнь
Он хотел оставить это имя только ответной мыслью, но губы шевельнулись, и имя вырвалось в окружавшую тишину. Плохо, не следует даже мысленно, называть так главу клана,  - какое же по счёту это правило, видел его Мэн Яо на Стене или придумал сам?
А впрочем, если не сейчас, то когда? Тем, кто лежит при смерти, многое прощается.
Он наконец открыл глаза и улыбнулся лунному свету - тому, который лился в окно, и другому, настоящему. Попытался улыбнуться. Получилось скверно: лица, похоже, коснулся огонь, и пересохшие губы моментально пошли мелкими болезненными трещинами. Но если не обращать внимания, всё было лучше, чем обычно. Без дневной, тщательно скрываемой суеты Облачных Глубин, восстанавливающихся после нападения. Без войны. Застывшее ледяной каплей на уступе водопада время. Внимательный, обеспокоенный, усталый, растерянный, может быть, даже смущённый взгляд. Тот, кто сравнил Лань Сичэня с камнем, пусть бы и четырежды драгоценным, был глупцом.
Мэн Яо протянул руку, чтобы кончиками пальцев найти ту грань, шаг за которую не прощается даже тому, кто лежит при смерти - или коснуться того, что за ней.
- Цзэу-цзюнь уже знает, что произошло, - это даже не вопрос, и сейчас меньше всего он хотел отчитываться о провальном визите в Сюньи. Меньше всего он хотел, чтобы Лань Сичэнь пришел сюда за отчётом. - Почему же он не отдыхает так поздно?
Навязчивая привычка к безупречности, не находя выхода, беспокоила почище свежих ран, не позволяла продолжать разговор вот так. Собрав силы и не обращая внимания на боль, которая только и ждала повода вернуться, Мэн Яо сел на кровати.

Мэн Яо не поверил бы в руку, держащую его ладонь - слишком уж просто было принять её за продолжение сна или даже болезненного бреда - не поверил бы, если бы не хотел проверить так сильно. Потому он рассматривал бледную, как будто светящуюся в лунном свете кожу пальцев Лань Сичэня, как будто во всем происходящем не было ничего удивительного. Если позволить себе удивиться, всё окажется мороком, и он верит, верит, настолько, насколько хватает на эту веру сил, верит до тех пор, пока прикосновение это не исчезает, верит, заставляя сердце споткнуться и зачастить. Должно быть, Цзэу-цзюнь не мог не заметить и, должно быть, списал неровность пульса на состояние или воспоминания, которые не назвать приятными. Веры на это не хватает, но Мэн Яо хотя бы надеется на то, что ему не придется объясняться хотя бы в этих неподобающих мыслях. Сейчас ему не хотелось бы выстраивать правдоподобную ложь.
- Следовало бы, - он улыбнулся в ответ. - Если за время, пока Мэн Яо отсутствовал, Цзэу-цзюнь не успел вознестись и стать небожителем, ему необходимо отдыхать хоть иногда.
То, что глава Лань пытался взвалить все проблемы ордена на составные плечи, было объяснимо, но беспокоило, пожалуй, намного больше, чем все эти проблемы вместе взятые. Разрушенное можно отстроить, нужно лишь время. Но усталость разрушала Лань Сичэня сильнее, чем огонь - резиденцию клана. Это необходимо было остановить, важнее, чем остановить войну. И сложнее.
Мэн Яо поймал себя на том, что смотрит на главу клана слишком уж пристально, размышляя над этой задачей, вместо того, чтобы ответить на простой вопрос о самочувствии и сделать так, чтобы хотя бы оно перестал быть ещё одним поводом для беспокойства. Он торопливо кивнул, понял, что опять невпопад, вдохнул поглубже, не обращая внимания на боль, с которой практически успел свыкнуться, и медленно выдохнул.
- Разделишь его со мной? Пожалуйста.
Мэн Яо не чувствовал голода, но ужин мог задержать ещё на какое-то время его посетителя. Просьба остаться без всякого повода крутилась на языке, но сорваться едва ли могла. Если в том ордене, который принял его, несмотря ни на что, ценится сдержанность, он будет сдержанным, чего бы это ни стоило.
Он взял палочки из рук Лань Сичэня и наконец осмотрелся. Небольшой павильон, отведённый для тех, кто нуждался в помощи целителей, был пуст, и это наводило на очевидные вопросы. Далее если сейчас было не лучше время, чтобы их задавать, Мэн Яо должен был знать, чего стоила ордену провальная миссия.
- Кто ещё смог вернуться?

Мэн Яо кивает в ответ на обещание. Других гарантий ему не нужно, хватает веры. Он удивился бы этому - никогда не отличался доверчивостью - но и удивления нет. Он знает, что обещание будет исполнено. Пусть Лань Сичэнь только постарается: постараться отдохнуть - единственное, что любой из них может сейчас сделать. Ну и поесть, конечно, пока такая возможность есть. Мэн Яо не уверен, знает ли глава клана, что такое голод, и как часто он становится оружием в войне.  Так или иначе, не может допустить, чтобы он узнал это раньше времени.
- Значит Цзэу-цзюнь поест первым.
Он протягивает палочки, не собираясь спорить и не беспокоясь о том, что еды может быть недостаточно, и ещё меньше о том, насколько двусмысленным может казаться такое предложение. К тому же, если сохранять чистоту и благопристойность мыслей, оно ведь и не может показаться двусмысленным. Мэн Яо молча благодарит все те события своей жизни, благодаря которым разучился краснеть - иначе сейчас его щеки лишились бы болезненной бледности, выдавая, что чистота мыслей в присутствии Цзэу-цзюня ему совершенно недоступна. Взгляд он всё же опускает, но это можно принять и за жест скорби.
- Он будет отомщен.
До Лань Мина ему нет дела, как нет дела ни до кого в этом ордене, кроме одного человека, который жив и в безопасности, насколько, насколько это возможно в военное время.
То, что Цишань Вэнь, хоть и отступил от Облачных Глубин, продолжает активно интересоваться соседями великого ордена, говорит, увы, лишь о том, что о безопасности разве что помечтать. Смертные приписывали заклинателям самые разные силы, да хоть способность моментально перенестись на тысячу ли. Когда-то Мэн Яо и сам верил во все это, но теперь он понимает, что стоит лишь взять под контроль кольцо вокруг этих гор, и Вэнь Жохань сможет легко закончить то, что в своё время не закончил его сын. Если это именно то, чего он добивается. Это 'если', эта неизвестность и неопределенность мутит сознание лишь немногим меньше невозможности прикоснуться к коже цвета лунного камня.
- Мы не можем сделать с этим ничего прямо сейчас. Но могли бы узнать об их планах. Для чего они здесь, что ищут. Это помогло бы и нам, и основным силам.
У него нет внятного плана, но действовать наугад всё равно лучше, чем ждать неизбежности на месте, лучше, чем смотреть, как Цзэу-цзюнь всё глубже погружается в отчаяние. Не родившись среди заклинателей, не пропитавшись с детства этим блаженным духом, Мэн Яо, увы, никогда не мог по-настоящему постичь преимущества недеяния.
- Я могу, - 'попытаться' будет здесь лишним, и Мэн Яо пропускает слово, зная, что оно всё равно будет услышано, - сделать это. Лань Сичэнь, позволь мне...

Отредактировано Jin Guangyao (Четверг, 24 марта 21:19)